Хейзел не успела закончить — ее прервал крик, донесшийся от подножия холма.
К ним бежал Фрэнк. Руки у него были в смазке после чистки оружия.
Как всегда при виде Фрэнка, сердце у Хейзел исполнило маленький танец с кульбитами, что сильно ей досаждало. Да, он, конечно, был ее добрым другом, одним из немногих людей в лагере, который не относился к ней так, будто она — зачумленная. Но он нравился ей по-другому.
Фрэнк был на три года старше ее и не выглядел таким уж красавцем принцем — странное сочетание детской мордашки и коренастой борцовской фигуры. Он напоминал этакого медвежонка коала с накаченными мускулами. Оттого что все в лагере всегда пытались соединить их («Два самых больших лузера в лагере. Вы, ребята, идеально друг другу подходите!»), Хейзел исполнялась все большей решимости не симпатизировать ему.
Но сердце ее не хотело следовать заданной программе. Как только появлялся Фрэнк, оно начинало сходить с ума. Она ничего такого не чувствовала со времени… со времени Сэмми.
Прекрати, приказала себе Хейзел. Ты здесь по одной-единственной причине — и вовсе не для того, чтобы обзавестись бойфрендом.
И потом, Фрэнку ее тайна была неизвестна. Если бы он знал, то вел бы себя с ней иначе.
Он добежал до святилища.
— Привет, Нико…
— Фрэнк. — Нико улыбнулся. Похоже, Фрэнк казался Нико забавным, может, потому, что он был единственным человеком в лагере, у кого присутствие детей Плутона не вызывало аллергии.
— Рейна послала меня за Перси, — объяснил Фрэнк. — Октавиан принял тебя?
— Да, — ответил Перси. — Он распотрошил мою панду.
— Он… а-а-а. Гадание по внутренностям? Да, плюшевых мишек, наверно, по ночам мучают кошмары из-за этого парня. Но ты принят! Тебе нужно привести себя в порядок перед вечерним собранием.
Хейзел вдруг поняла, что солнце склоняется к горизонту. Как это день прошел так быстро?
— Ты прав, — сказала она, — нам, пожалуй, лучше…
— Фрэнк, — оборвал ее Нико, — ты бы проводил Перси вниз, а мы с Хейзел скоро спустимся.
«Так-так», — подумала Хейзел, пытаясь прогнать озабоченное выражение с лица.
— Да… неплохая мысль, — выдавила она. — Вы идите, ребята. Мы вас догоним.
Перси снова посмотрел на Нико, словно все еще пытался вспомнить.
— Мне бы хотелось еще с тобой поговорить. Не могу отделаться от чувства…
— Конечно, — согласился Нико. — Позднее. Я останусь в лагере на ночь.
— Да? — пробормотала Хейзел.
Обитателям лагеря это точно придется не по душе: сын Нептуна и сын Плутона появляются в один и тот же день. Теперь им еще не хватает нескольких черных котов и разбитых зеркал.
— Ступай, Перси, — сказал Нико. — Устраивайся. — Потом он повернулся к Хейзел, и она подумала, что худшее в этот день еще впереди. — Мне нужно поговорить с сестрой.
— Ты ведь его знаешь? — спросила Хейзел.
Они сидели на покрытой костями и алмазами крыше святилища Плутона. Насколько это было известно Хейзел, кости там всегда были. А алмазы были на ее совести. Стоило ей где-нибудь засидеться или просто занервничать, они начинали повсюду выскакивать вокруг нее, как грибы после дождя. На крыше сверкали алмазы общей стоимостью в несколько миллионов долларов, но, к счастью, другие обитатели лагеря к ним не прикасались. Ребята знали, что воровать в храмах не стоит, — в особенности в храме Плутона, — а фавны сюда никогда не приходили.
Хейзел вздрогнула, вспомнив сегодняшнюю стычку с Доном. Если бы она не оказалась такой проворной и не подняла алмаз с дороги… ей даже думать об этом не хотелось. Ей ни к чему, чтобы на ее совести была еще одна смерть.
Нико болтал ногами, как маленький мальчишка. Его меч стигийской стали лежал сбоку рядом со спатой Хейзел. Он оглядывал долину, где на Марсовом поле работали строители — сооружали укрепления для вечерних игр.
— Перси Джексон. — Он произнес это имя как заклинание. — Хейзел, я должен тщательно подбирать слова. Тут происходят важные вещи. Некоторые тайны должны оставаться тайнами. И ты в первую очередь должна это понимать.
— Но он не похож… не похож на меня. — Щеки у Хейзел зарумянились.
— Нет, — ответил Нико. — Извини, но большего я тебе не могу сказать. Я не могу вмешиваться. Перси сам должен разобраться, как ему вести себя в лагере.
— Он опасен? — спросила она.
— Очень. — Нико сдержанно улыбнулся. — Для своих врагов. Но для лагеря Юпитера он не представляет угрозы. Ты ему можешь доверять.
— Так же, как тебе, — с горечью сказала Хейзел.
Нико покрутил на пальце свой перстень с черепом. Кости вокруг него начали подрагивать, словно собираясь сложиться в скелет. Если Нико впадал в хандру, то оказывал на мертвых такое вот воздействие — что-то вроде проклятия Хейзел. Они разделяли между собой две сферы, которые контролировал Плутон: смерть и богатство. Иногда Хейзел казалось, что Нико повезло больше.
— Слушай, я знаю, что это нелегко, — сказал Нико. — Но тебе предоставляется вторая возможность. Ты можешь все исправить.
— Ничего тут не исправишь, — вздохнула Хейзел. — Если они узнают обо мне правду…
— Не узнают, — пообещал он Хейзел. — Скоро они объявят поиск. Им придется это сделать. Я буду гордиться тобой. Верь мне, Бья…
Он оборвал себя на полуслове, но Хейзел знала, что он чуть было не назвал ее Бьянкой. Так звали настоящую сестру Нико — ту, с которой он вырос. Нико мог питать родственные чувства к Хейзел, но ей никогда не заменить ему Бьянку. Хейзел была для него второй по значимости… за неимением лучшего — утешительный приз от Царства Мертвых.
— Извини, — сказал Нико.
Во рту у Хейзел появился металлический привкус, словно у нее под языком образовывались золотые слитки.
— Так это правда насчет Смерти? Это козни Алкионея?
— Я думаю, да. В Царстве Мертвых дела идут неважно. Папа с ума сходит, пытаясь удержать ситуацию под контролем. Судя по тому, что Перси рассказал о горгонах, здесь тоже дела идут плохо. Но ведь для этого ты здесь и появилась. Все, что было у тебя в прошлом… ты можешь из этого извлечь немалую пользу. Твое место здесь — в лагере Юпитера.
Эта мысль показалась ей такой смешной, что Хейзел расхохоталась. Ее место было вовсе не в лагере Юпитера. И даже не в этом веке.
Она знала, что о прошлом ей лучше не думать, но Хейзел помнила тот день, когда ее прежняя жизнь рухнула. Она вырубилась с такой скоростью, что у нее даже не было времени сказать «ой-ой». Хейзел перенеслась назад во времени. Не сон и не видение… воспоминания накатили на нее с такой идеальной ясностью, что ей даже показалось, будто она и в самом деле присутствует там.
Ее последний день рождения. Хейзел только что исполнилось тринадцать. Но не в прошлом декабре, а семнадцатого декабря тысяча девятьсот сорок первого года, в последний день ее жизни в Новом Орлеане.
