— Перси! — Фрэнк ухватил его за плечи. — Перси, ты не можешь умереть.
Он задыхался… но вдруг ясность зрения вернулась к нему.
В тот же момент Финей рухнул на стол, словно кто-то ударил его.
— Ты… ты не можешь! — завопил старик. — Гея, ты… ты…
Он с трудом поднялся на ноги и побрел от стола, держась за живот.
— Я слишком ценен!
Изо рта у него повалил дым. Из ушей, от бороды, от его слепых глаз пошел желтый пар.
— Несправедливо! — закричал он. — Ты провел меня!
Он попытался выцарапать клочок бумажки из кармана халата, но руки его стали разлагаться, пальцы превратились в песок.
Перси неуверенно поднялся. Он не чувствовал себя ни исцеленным, ни изменившимся. И память волшебным образом не вернулась к нему. Но боль прекратилась.
— Никто тебя не провел, — с трудом проговорил Перси. — Ты сам сделал свой выбор, и теперь ты должен выполнить клятву.
Слепой царь застонал в агонии. Он описал круг, от него исходил пар, и он медленно превращался в ничто, пока от него не остался старый халат и пара тапочек-зайчиков.
— Это самые отвратительные из всех военных трофеев, — брезгливо поморщился Фрэнк.
В голове Перси раздался тихий женский голос: «Азартная игра, Перси Джексон… — Это был сонный шепот, в котором присутствовало что-то вроде злобного восхищения. — Ты заставил меня сделать выбор, и в моих планах ты более важен, чем старый ясновидец. Но не испытывай удачу. Когда к тебе придет смерть, я тебе обещаю, она будет более мучительной, чем от крови горгоны».
Хейзел подцепила халат кончиком меча. Под ним ничего не оказалось — никаких следов Финея, пытающегося возродиться. Она с уважением посмотрела на Перси.
— Это был или самый отважный, или самый глупый поступок в твоей жизни.
Фрэнк недоуменно покачал головой.
— Перси, как ты мог знать? Ты был так уверен, что он выберет яд?
— Гея, — пояснил Перси. — Она хочет, чтобы я добрался до Аляски. Она думает… Я не совсем уверен. Она думает, что сможет использовать меня в своих планах. Она воздействовала на Финея — и он выбрал нужный ей сосуд.
Фрэнк в ужасе смотрел на то, что осталось от старика.
— Гея предпочтет убить своего собственного слугу, а тебе сохранить жизнь? И ты на это делал ставку?
— Планы, — пробормотала Элла. — Планы и козни. Дама в земле. Большие планы на Перси. Вяленое мясо для Эллы.
Перси протянул гарпии всю упаковку с мясом, и она взвизгнула от радости.
— Нет-нет-нет, — бормотала она нараспев. — Финей нет. Еда и слова для Эллы — да.
Перси нагнулся над халатом и вытащил салфетку из кармана. На ней было написано: «ЛЕДНИК ХАББАРД».
Рисковать жизнью ради этих двух слов… Он протянул записку Хейзел.
— Я знаю, где это, — обрадовалась она. — Известное место. Но путь туда… ох как далек.
Гарпии на деревьях вокруг парковки наконец пришли в себя. Они возбужденно закудахтали и слетелись к ближайшим фургонам, нырнули в окна и проскользнули на кухни. На разных языках закричали повара. Фургоны заходили ходуном. Во все стороны полетели перья и коробки с едой.
— Пожалуй, нам лучше возвращаться в лодку, — сказал Перси. — У нас мало времени.
XXIX
Хейзел
Еще не успев добраться до лодки, Хейзел почувствовала тошноту.
У нее не выходил из головы Финей — такой, каким он был в последние минуты своей жизни: пар валит из глаз, а руки превращаются в песок. Перси заверил ее, что она ничуть не похожа на Финея. Но на самом деле Хейзел не слишком от него отличалась. Она сделала кое-что похуже, чем мучить гарпий.
«Это ты во всем виновата, — сказал Финей. — Если бы не ты, Алкионей не был бы жив!»
Лодка неслась по Колумбия-ривер, а Хейзел пыталась выбросить из головы эти слова. Она помогла Элле соорудить гнездо из старых книг и журналов, которые они извлекли из мусорного ведра библиотеки.
Вообще-то они не собирались брать с собой гарпию, но Элла вела себя так, словно этот вопрос уже решен.
— «Друзья», — бормотала она. «Десять сезонов. С тысяча девятьсот девяносто четвертого по две тысячи четвертый». Друзья распылили Финея и дали Элле вяленое мясо. Элла отправится в путь с друзьями.
Теперь гарпия удобно устроилась на корме, жевала мясо и цитировала строки то из Диккенса, то из книги «50 хитростей, необходимых для дрессировки собак».
Перси стоял на коленях на носу лодки и своей немыслимой властью над водной стихией вел ее в океан. Хейзел сидела рядом с Фрэнком посреди скамьи, их плечи соприкасались, отчего девушка нервно вздрагивала, словно гарпия.
Хейзел вспоминала, как Фрэнк защищал ее в Портленде, как он кричал: «Она хорошая!», словно готов был сразиться с любым, кто возразит ему. А как великолепно он выглядел на склоне холма в Мендосипо — на поляне, посреди выжженной травы с копьем в руке, вокруг него пляшут языки пламени и у ног лежит прах трех василисков.
Если бы кто-нибудь неделю назад сказал ей, что Фрэнк — сын Марса, Хейзел рассмеялась бы ему в лицо. Фрэнк был слишком мягкий и милый. Ей всегда хотелось защитить его, потому что он такой неловкий и постоянно попадает в какие-нибудь неприятности.
Но когда они покинули лагерь, Фрэнк предстал перед ней в другом свете. У него было больше мужества, чем казалось Хейзел. Это Фрэнк защищал ее. И, надо признаться, ей нравилась такая перемена.
Река расширялась, впадая в океан. «Рах» повернул на север. Фрэнк пытался поднять настроение Хейзел глупыми шутками: «Почему Минотавр перешел дорогу?», «Сколько нужно фавнов, чтобы заменить лампочку?» Он указывал на здания по берегам, которые напоминали ему Ванкувер.
Небеса начали темнеть, море приобрело такой же багровый оттенок, как крылья Эллы. 21 июня подходило к концу. До Праздника Фортуны оставалось ровно семьдесят два часа.
Наконец Фрэнк достал из рюкзака еду — лимонад и сдобные булочки, которые он прихватил со стола Финея, и раздал их спутникам.
— Все хорошо, Хейзел, — тихо сказал он. — Моя мама говорила: «Ты не должен пытаться решить проблему своими силами». Но если ты не хочешь говорить — я не против.
Хейзел прерывисто вздохнула. Она боялась говорить — не только потому, что смущалась. Она не хотела отключиться и соскользнуть в прошлое.
— Ты был прав, — с усилием проговорила она. — Я и в самом деле вернулась из Царства Мертвых… Я беглянка. Я должна быть мертва.
Хейзел почувствовала, как будто прорвалась дамба. И ее история стала потоком проливаться из нее. Хейзел рассказала, как ее мать вызвала Плутона, как влюбилась в бога. И как потом ее мать возжелала иметь все богатства земли и это обернулось проклятием для Хейзел. Она рассказала об их жизни в Новом Орлеане. Обо всем, кроме ее друга Сэмми. Глядя на Фрэнка, Хейзел не могла заставить себя говорить о нем.
