– Здрассти, – буркала Вася, низко
опустив голову.
– Как живешь, деточка? – восклицала
Нина.
– Отлично, – отвечала соседка и ужом
проскальзывала в свою квартиру, не поднимая лица.
Потом вдруг Аня заявилась к Нине. Последняя
подумала, что соседке понадобились соль, сахар или луковица, уж больно
неурочным был час визита – одиннадцать утра. В такое время женщины хлопочут по
хозяйству, а Аня вообще до обеда толклась в церкви.
Не успела Нина открыть дверь, как соседка с
порога налетела на нее с криком. Ошарашенная медсестра попятилась. Обычно Аня
вела себя степенно, разговаривала тихо, нарочито демонстрируя свою набожность,
а тут такой взрыв эмоций и вопль.
Правда, спустя некоторое время Анна слегка
успокоилась и выложила Нине свои беды. Оказывается, Миша издевался над женой
как мог. Он не работал, денег ей не давал, наоборот, требовал, чтобы супруга
добывала рубли. Еще он считал, что в семье все должно распределяться по
справедливости. Ему – права, Васе – обязанности. Бедная женщина, не особо
избалованная мамой, выросшая буквально в ежовых рукавицах и не имевшая подруг,
не выдержала и пожаловалась Анне:
– Михаил может по два-три дня домой не
являться, а потом придет, ударит меня, заберет деньги на хозяйство и снова
исчезнет.
Анна не хотела верить дочери, зять казался ей
милым человеком, поэтому она просто ответила:
– Нечего на зеркало пенять, коли рожа
крива. Небось споришь много, а что в Писании сказано? Жена да убоится мужа
своего. Бьет – значит, любит.
Анне и в голову не приходило, что семейная
жизнь дочери течет не так, как надо. Василиса ходила с синяками и
кровоподтеками, а один раз приехала к матери с выбитым зубом. Любая другая
женщина мигом бы вызвала зятя на разговор и попыталась приструнить его, но Анна
Сергеевна смотрела на мир сквозь кривые стекла религиозного фанатизма и поэтому
помогать Васе не стала.
К Нине прибежать ее подвигло категоричное
заявление Василисы:
– Все! Больше к мужу не вернусь! Остаюсь
дома.
Анна считала подобное поведение грехом.
Супруги обязаны делить один кров, так господь велел. Но Вася, мягкая, тихая,
податливая, словно с цепи сорвалась. Время, проведенное с Мишей, не лучшим
образом сказалось на характере молодой женщины. В ней появилась жесткость,
образно говоря, мямля Василиса научилась кусаться, причем моментами очень и
очень больно. Сейчас, например, она заявила матери:
– Я прописана в этой квартире с детства.
Ты не имеешь никакого права меня выгонять.
– И что мне теперь делать? – кричала
Аня.
– Твое Писание велит не только почитать
родителей, но и любить своих детей, – напомнила Нина.
Аня осеклась.
– Да, – пробормотала она, –
верно.
После этого разговора Анна Сергеевна стала
изредка жаловаться Нине на Васю. Бедная медсестра только вздыхала, чувствуя
себя виноватой, ведь это она свела Василису с Михаилом. Хотела как лучше, и что
получилось? Спустя некоторое время Вася окончательно разбежалась с Мишей и
вернулась к матери. Нина не знала, оформила пара развод или так разъехалась,
просто разорвав отношения. Ну а затем Вася погибла.
Вот после того страшного дня, когда Васю,
упавшую на асфальт, увезли в морг, Нину просто съела совесть. Аня сильно
заболела, переживала не столько из-за безвременной кончины дочери, сколько
из-за того, что та, совершив грех, станет гореть в аду. Нина преданно ухаживала
за соседкой, таскала ей продукты, делала уколы и не ждала за свою доброту
никакой награды. Но внезапно Аня, еще сохранившая в то время какой-то разум,
предложила:
– Вот что, подруга. Давай обменяемся
жилплощадью. Я поеду в твою квартирку, а ты в мою.
Нина, ютящаяся с семьей дочери в однокомнатной
конуре, сначала пришла в восторг, она поняла, что зять, мечтающий о втором
ребенке, будет счастлив. Но через секунду, осознав все до конца, Нина
воскликнула:
– Что ты, разве мы можем принять такой
подарок!
Аня грустно улыбнулась:
– Худо мне совсем, забываю все. Вон вчера
спать легла и газ не закрыла, сняла кастрюлю, а огонь не загасила. Хорошо,
пожара не случилось. А сегодня в булочную пошла, купила батон, на улицу
выползла и стою, глазами хлопаю. Куда идти? Налево, направо или прямо? Потом
припомнила дорогу, но ведь нехорошо-то как. Да и трудно мне одной, стирать
тяжело, приготовить суп невмоготу. Живу в одной комнате, две другие пылью
забились. Давай оформим обмен, а ты за это меня на свое обеспечение возьмешь,
кормить, поить, лечить станешь.
– Боязно мне, – призналась Нина.
Аня вдруг улыбнулась:
– Понимаю. Не ровен час, умру скоро, а
соседи шептаться начнут.
– Ну… вроде того, – откровенно
ответила медсестра, – со свету ведь сживут, в особенности Катька,
домоуправ. Ко всем носом лезет, о любом всю подноготную вызнает.
Анна Сергеевна кивнула:
– Я долго думала о том же и теперь знаю,
как умные люди поступают. Мы-то с тобой сколько лет дружим?
Нина пожала плечами:
– Очень долго.
– Верно, друг другу доверяем. Но бывает,
что одинокий человек находит себе, скажем так, опекуна. Отписывает ему
жилплощадь и получает пожизненную заботу. Так вот, есть фирма, приглядывающая,
как опекун выполняет свои обязанности, присылает внезапно проверяющего, а тот и
в холодильник заглянет, и в ванную, да и старушку осмотрит, чтобы синяков на
ней не оказалось. Потом отчет в трех экземплярах составляет. Один в фирме
хранится, второй у опекуна, а третий в ЖЭК сдается. Стоит услуга недорого, мы
ее оплатить сумеем. Зато после моей смерти вас никто и словом не упрекнет, и
милиция беспокоить не станет. Всем хорошо будет: вы комнаты получите, я заботу.
А иначе отойдет моя жилплощадь Михаилу.
– Кому? – подскочила Нина.
– Вася с ним развод не оформила, –
мрачно сказала Анна Сергеевна, – и он наследник всего, что я имею, других
родственников-то у меня нет. Я просто дар речи теряю, когда представляю, как он
эту квартиру продает, денежки большие получает и живет на них счастливо.
Нина вздохнула и согласилась. Соседки-подруги
оформили сначала обмен, а потом обратились в фирму, надзирающую за опекунами.
Переезд, правда, пока не осуществили, сначала дочь и зять Нины решили съездить
в санаторий, а уж потом с новыми силами приняться за муторное, но очень
радостное дело: перетаскивание скарба и мебели из одной квартиры в другую.
– Вы знаете, где живет сейчас
Миша? – в нетерпении воскликнула я.
Нина пожала плечами.
