Оля вышла из ванной, закутавшись в полотенце,
она лениво потыкала вилкой во взбитые яйца, с трудом проглотила пару кусочков,
отказалась от конфет и прошептала:
– Я очень устала.
Я отвела ребенка в комнату, уложила в кровать,
погладила по голове, подоткнула со всех сторон одеяло и сказала:
– Спи, все несчастья остались в прошлом.
Знаешь, у судьбы для каждого человека припасено два мешка, в одном счастье, в
другом горе. Обычно богиня судьбы черпает по очереди то из одного, то из
другого. Но иногда бывает, что мешковина рвется и тогда все содержимое
высыпается разом. В твоем случае беды вывалились дождем, они попросту теперь
иссякли, впереди тебя ждут только радость и счастье.
– Хорошо, кабы так, – сонно
пробормотала Олечка и мирно засопела.
Я пошла к двери, но потом кто-то невидимый
ткнул меня между лопаток, я повернулась. Олечка лежала на боку. Одна ее ручонка
свесилась из-под одеяла. Маленькая кисть, белая, с длинными «музыкальными»
пальчиками, под кожей видны слегка вздувшиеся вены. На секунду я замерла:
что-то не так! Что? А? Но тут же к горлу подкатил комок, и я поняла, что через
секунду истерически разрыдаюсь от жалости к Олечке и невесть откуда налетевшей
тоски.
Утром я вскочила ровно в восемь и, написав:
«Жди меня спокойно, не скучай, я постараюсь побыстрей вернуться», вышла из
квартиры. Дверь следовало тщательно запереть снаружи на два замка. Я раскрыла
сумку, вытащила связку…
– Доброе утро, Арина Лебединовна! –
гаркнули над ухом. Ключи брякнулись на пол.
– Кто тут? – подпрыгнула я.
– Дык… это самое … Макс.
Я осторожно повернула голову, около стены
возвышалась гора мышц, втиснутая в черный костюм и белую рубашку, могучую шею
объемом больше моей талии украшала узкая полоска ткани с кривым узлом. От
мужчины несло одеколоном. У меня защипало в носу, назойливый удушливый аромат
вползал в легкие и, похоже, собрался там остаться навечно.
– Разве вас не предупредили? –
загудел Макс. – Из «Марко» не звонили? Вот козлы! Охранник я ваш! Таперича
всегда рядом буду, только свистните, сразу на помощь брошусь.
Я перевела дух.
– Федор, начальник пиар-отдела, обронил
фразу о секьюрити, но я думала, он не всерьез.
– Какие уж тут шутки, – вздохнул
Макс.
– Ладно, – кивнула я и снова
распахнула дверь, – идите в квартиру, садитесь и ждите, пейте чай, кофе,
смотрите телик, вернусь не знаю когда!
Секьюрити вытаращил глаза, потом пробормотал:
– Вы чегой-то не врубились. Теперь я
везде с вами хожу.
– Как это везде? – насторожилась
я. – Вы не квартиру стеречь собрались?
– Нет, конечно, ваше тело, – пояснил
Макс, – будем постоянно находиться рядом. Куда иголка, туда и нитка.
Слегка обескураженная, я кивнула и вызвала
лифт. Не успела кабина приехать на этаж, как Макс ринулся к ней.
– Нукось, – приказал он, – в
сторону отошли.
– Зачем? – изумилась я. – Хочу
к машине спуститься.
– Хочуха у вас больше не живет, –
гаркнул Макс, – в целях безопасности теперь всегда будете слушаться меня. Сначала
я проверю кабину, потом по моему приказу вы вперед шагнете. Лады?
Я кивнула, ситуация начала мне казаться все
менее и менее приятной.
С тихим шуршанием подъемник раздвинул створки,
Макс, сделав зверское лицо, уставился в узкое пространство, я хихикнула. Из
недр лифта выпал точь-в-точь такой же парень, как, к моему несчастью, нанятый
бодигард: шкафоподобная личность, упакованная в темный пиджак, брюки и белую
рубашку. Провожаемый недобрым взглядом Макса, незнакомец подошел к моей двери и
начал растерянно топтаться около нее, поглядывая на часы.
– Эй, – рявкнул Макс, – чего
тут маячишь?
– Надо, – прогудел дядька.
– Не фиг у чужой двери стоять.
– Тебя не спросил.
– Слышь, уходи.
– Отвали.
– Ща мало не покажется, – пригрозил
Макс парню чемоданообразным кулаком.
Но незнакомец не потерял присутствия духа, он
показал в ответ пудовый «камень», состоявший из крепко сжатых пальцев, и
достаточно мирно сообщил:
– Не вяжись, хуже будет.
Макс распахнул полу пиджака, на свет выглянула
висевшая на брючном ремне желтая кобура, из которой торчала черная ручка
пистолета.
– Видал? Шагай отсюдова.
Собеседник сделал тот же маневр со своей
одеждой, и я увидела не только оружие, но и ножны с кинжалом.
– Нашел чем хвастаться, – хмыкнул
он, – сказано, не приставай, на работе я.
– Я тоже, – пояснил Макс. – И
обязан следить за безопасностью вверенного мне тела.
Я хотела было возмутиться и объяснить
дуболому, что телом я стану после кончины, а пока являюсь вполне живой
женщиной, но тут у меня затрезвонил мобильный.
– Не брать, – взвизгнул Макс,
судорожно вертя головой, – заминировано!
– Что? – подскочила я.
– То, которое звенит: сейчас террористы
взрывчатку в сотовые закладывают! Бросай аппарат, ложись на пол, руки на голову,
ногами в сторону взрыва!
– Это мой личный телефон, –
прошипела я, – его никто, кроме меня, не брал. Алло! Слушаю.
– Ариночка, солнышко, – защебетал
Голубев, – вчерашний идиотский случай с твоей машиной меня так напугал!
Страшно представить, какое количество неадекватных людей бродит по городу.
Шлепает псих по улицам, а навстречу наша любимая писательница, ужас! В общем,
приставил я к тебе охрану. Выгляни за дверь, там Юрик должен стоять. Конечно,
он идиот, ничего, кроме Смоляковой, не читает и слово «корова» правильно
написать не сумеет, но, с другой стороны, зачем тебе охранник-Конфуций? Юрик
надежен, как скала, с ним я за тебя спокоен, и не возражай, золотце, не рви
душу бедному продюсеру, брильянтовая наша! Главное – твоя безопасность.
Справившись с приступом злобы, я вклинилась
между двумя здоровенными парнями, явно намеренными разобраться друг с другом, и
рявкнула:
– Ты Юрик?
– Верно, – осторожно ответила
личность с кинжалом.
– А я Виола Тараканова.
– И че?
– Ты являешься моим охранником!
– Не, я работаю с Ариной Виоловой.
