Водила, ничуть не удивленный, отправился
выполнять указание. Тонечке сквозь большие окна было великолепно видно
прислугу. Скоро зазвенел телефон, девочка продиктовала большой список сластей и
велела уложить каждую корзиночку в отдельную коробочку. Она рассчитала
правильно, шоферу пришлось ждать больше получаса, пока соберут заказ. Когда он
вернулся, его ждал неприятный сюрприз, на сиденье иномарки лежала записка:
«Пошла гулять, сама позвоню, когда захочу домой!»
Несчастный шофер чуть не сошел с ума. Машина
стояла на шумной площади около входа в метро. Носиться по улице в поисках
девочки было бессмысленно, школьница правильно выбрала место побега, небось
подземный поезд давным-давно увез ее в неизвестном направлении, сотовый
наследницы упорно бубнил «абонент недоступен», а потом и вовсе замолчал.
Михаил Сергеевич объявил план-перехват. Тоню
искал весь город, но безрезультатно, девочка словно в воду канула, через десять
дней Михаил Сергеевич прибег к помощи телевидения. Убитый горем отец заплатил
немереное количество денег, чтобы фотография дочери и объявление о ее пропаже
были переданы во время самой рейтинговой передачи новостей на центральном
канале.
Не прошло и десяти минут после сообщения, как
по указанному номеру телефона позвонила женщина и зашептала:
– Я сдаю комнату студентке, к ней на днях
прибыла из провинции в гости младшая сестра. У школьницы на вокзале украли
сумку с вещами, у девочки нет ни одежды, ни документов. Сначала я поверила
россказням об ограблении, но сейчас понимаю, обманули меня, очень уж
«сестричка» на девочку со снимка похожа!
Антонину вернули домой, с тех пор ее жизнь –
это цепь побегов. Девочка научилась мастерски обманывать охрану, она уходит от
преследователей, словно Никита́: может спрыгнуть со второго этажа, удрать
по крышам, переплыть вплавь реку, прицепиться на «колбасе» у электрички…
Павел Петрович замолк, поправил сползающие на
кончик носа идиотские очочки и спросил:
– Понимаете?
– В принципе да, я работала одно время
преподавателем и очень хорошо знаю, что подростков нельзя чересчур
«закручивать». Это как со скороваркой: если не приоткрыть клапан, давление пара
станет немыслимым, крышку немедленно сорвет, и случится беда. Михаил Сергеевич
совершил весьма распространенную ошибку: ему следовало дать дочери свободу, а
он окончательно законопатил все щели, ну и вышло то, что вышло, но при чем
здесь я? Если вы хотите нанять меня в качестве воспитателя к девочке, то,
простите, пожалуйста, я давно перестала учительствовать.
– Верните Тоню, – тихо попросил
Сухоруков, – Михаил Сергеевич собрал о вас необходимые сведения и готов
сделать феноменальное предложение.
– Какое? – невольно
полюбопытствовала я.
– Вы отличная писательница, – мягко
улыбнулся собеседник, – но издательство «Марко» не собирается вкладывать
деньги в раскрутку Арины Виоловой, тамошних сотрудников вполне устраивает
сложившийся статус-кво: Смолякова, Бустинова – это звезды, остальные так,
приносящие прибыль рабочие лошадки. Суперстар не должно быть много, иначе
теряется смысл понятий, ясно?
Я кивнула.
– Михаил Сергеевич готов устроить вашу
рекламную кампанию, – закончил Павел Петрович, – даст толчок, дальше
само попрет!
– Спасибо, конечно, – пробормотала
я, – но почему Михаил Сергеевич решил озаботиться делами Арины Виоловой?
– Верните нам Тоню, – терпеливо
повторил собеседник.
– С удовольствием бы, но я совершенно не
знаю, где девочка.
Сухоруков потыкал пальцами в оправу. У меня
назрел еще один, не произнесенный вслух вопрос: «Ну почему бы вам не приобрести
себе нормальные очки? А заодно погладить костюм?»
– Тоня удрала от охраны на
стоянке, – проронил Сухоруков, – секьюрити сумели сообразить, что
девочка влезла в один из автомобилей. Антонина прирожденная актриса с буйной
фантазией, она такое наболтать способна! Люди ей верят и охотно помогают.
Бодигарды выяснили номер «Жигулей», в которые юркнула Тоня, узнали, что его
владельцем является Виола Тараканова, и мгновенно получили справку на вас.
– Офигеть! – подскочила я и
ударилась головой о потолок «копейки».
– Мы отправили незамедлительно две
машины: одну к вам домой, другую в «Марко», – повествовал
Сухоруков, – в квартире никого не оказалось, во всяком случае, дверь на
звонок не открыли. Второй группе повезло больше, она увидела во дворе
издательства, на лавочке, мирно курящую Тоню. И тут идиоты проявили
нерасторопность, девочка сумела удрать. Впрочем, я уже упоминал, она хитра,
коварна, лжива и отлично спортивно подготовлена.
Внезапно мне стало жарко.
– Простите, – попыталась я спросить
как можно спокойнее, – я не расслышала фамилию Михаила Сергеевича.
– Абдулла.
Мне стало совсем душно.
– Я всегда считала, что это имя человека.
– Да, правильно, – закивал Павел
Петрович, – дед Михаила из Средней Азии, в 1920 году большевики стали
массово выписывать паспорта жителям отдельных регионов. Людям задавали простой
вопрос: «Ваша фамилия?» Но малограмотное население, общавшееся с новыми
властями в основном через переводчиков, не очень понимало, чего хотят русские,
потому мужчины представлялись по имени, которое ставили им в документы как
фамилию. Кстати, отца Михаила Сергеевича звали «Саид», Сергеем его сделали в
Москве, для простоты, понимаете?
– Да, – осторожно ответила я,
пытаясь не измениться в лице.
– Знаете Сергея Шойгу? – вдруг
спросил Павел Петрович.
– Начальника МЧС? Нет, конечно.
– Даже ничего не слышали о нем?
– Навряд ли в России найдется человек
старше семи лет, ни разу не видевший господина Шойгу по телевизору, –
отозвалась я, – но лично с ним я не общалась. И при чем он тут?
– Думаю, с его предками произошла та же
история, на самом деле Шойгу – это имя, ошибочно записанное в качестве фамилии.
– Очень интересно, – закивала
я, – чего только не случается! Вот моего отца, например, нарекли
«Ленинид», имя расшифровывается так: «Ленинские идеи».
– Верните Тоню – и получите невиданную
рекламную кампанию, – Сухоруков резко вернул разговор в прежнее русло.
– Увы, первый раз слышу о девочке! –
стояла я на своем.
Павел Петрович снял очки, я замерла, сохраняя
на лице выражение полнейшего недоумения. Через секунду майка прилипла к
лопаткам. Взгляд Сухорукова, нехороший, тяжелый, сверлящий, заставил меня
поежиться.
