– Но вы же привезли ребенка в
издательство, – констатировал внезапно он.
Я собрала в кулак все умение лгать. Давай,
Виола, представь себе, что пишешь роман. Как бы вылезла твоя бойкая героиня
Света из создавшегося положения? Жизнь Олечки сейчас зависит от того, насколько
убедительно я сумею соврать. В рассказе господина Сухорукова нет ни слова
правды. Абдулла мерзкий педофил, решил заполучить ребенка; с одной стороны,
ему, очевидно, жаль потраченных денег, с другой – мужик не привык проигрывать.
Страшно представить, что он сделает с Олечкой, если та попадет к негодяю в
руки.
– Да, – сохраняя на лице маску
жизнерадостной идиотки, закивала я, – вышла очень смешная ситуация. Я села
за руль и услышала тихий детский голосок: «Тетенька, сколько возьмете за
поездку до улицы Каргольского?» Девочка приняла «Жигули» за такси, а поскольку
издательство расположено недалеко от этой улицы, я предложила ребенку доставить
его до места. Все просто. Вы бы тоже помогли школьнице.
– Действительно, – не моргнув
глазом, поддакнул Павел Петрович, – готов поверить вам целиком и
полностью, если бы не одна деталь: мне известно, что вы вместе с Тоней вошли в
здание «Марко». Право, Виола, очень прошу, проникнитесь серьезностью ситуации.
Михаил Сергеевич готов заплатить за пиар-акцию, если вернете ему дочь.
– Люди иногда слишком усложняют
ситуацию, – покачала я головой, – право, дело обстоит совсем просто.
Когда мы подъехали к «Марко», девочка сказала: «Очень в туалет хочется, не
добегу до дома», – вот я и довела ее до санузла!
Сухоруков побарабанил пальцами по спинке
водительского сиденья, я тем временем мирно продолжала:
– Показала школьнице нужную дверь и ушла
по своим делам. Кстати, мы не познакомились, может, это вовсе и не дочь Михаила
Сергеевича была.
– Она, она, увидела во дворе охранников,
швырнула сигарету – и деру!
– Трудно поверить, что наивная, милая
девочка, которую довезла до улицы Каргольского, балуется сигаретами, – не
выдержала я.
Сухоруков потер затылок.
– Ладно, окончательно раскрою карты. Тоня
не только курит, она еще и наркоманка со стажем, поэтому и сбегает от отца.
Обманывает доверчивых людей, крадет у них деньги, золото, меняет на дурь, и так
безостановочно. Ее лечили, да толку! И еще, по причине употребления героина у
мерзавки развилось психическое заболевание, она опасна! Антонина способна убить
человека, в момент ломки у нее появляется нечеловеческая сила.
– Вы же сами сказали, – напомнила
я, – что девочка, бросив сигарету, убежала прочь от охранников, я не
увозила ее.
Павел Петрович кашлянул.
– Ну… может, и так, только отчего-то,
изучив вашу биографию, я подумал… Хорошо, раскроюсь совсем! Виола! Пока Тоня
находится рядом, ваша жизнь в опасности! Поймите, девочка не контролирует свои
поступки, она – крайне неприятно быть таким откровенным, но я обязан это
сказать – сумасшедшая.
– Ой! – старательно изобразила я
испуг. – Правда?
– Да. Верните Тоню. Михаил Сергеевич
честный, законопослушный человек, он не посмеет силой ворваться в вашу
квартиру, нарушить конституционное право на сохранность жилища. Михаил
Сергеевич никогда не нарушает и не нарушал законов.
Пытаясь не выпасть из роли идиотки, я старательно
закивала. «Никогда не нарушает закон». Ой, не могу! Судя по рассказу
Сухорукова, Тоня с младых ногтей живет в роскоши, значит, на момент рождения
дочери отец уже был богат. Похоже, состояние он сколотил в конце 80-х годов
прошлого века.
Согласитесь, это было время, когла люди очень
честно собирали урожай денег. Руководствуясь лишь буквой закона, носились по
улицам с автоматами и, опираясь на Конституцию, грабили страну. Милейший Павел
Петрович говорит сейчас сплошную правду, только я ему не верю. Ни за что не
выдам Олю!
– Какой кошмар, – прошептала я.
– Ужасно, – подхватил
Сухоруков, – так как, едем за Тоней?
Я принялась ломать пальцы.
– Я очень хочу рекламную кампанию! Мечтаю
стать знаменитой, богатой, успешной, обойти на повороте Смолякову и Бустинову!
С лица собеседника сползло напряжение, в
глазах появилось спокойное удовлетворение.
– Рад, что мы нашли общий язык, –
вымолвил Павел Петрович.
– Ужасно, но мне всегда не везет! Знала
бы, что познакомлюсь с вами, мигом бы захватила беглянку, но увы! –
рыдающим голосом произнесла я. – Поедемте немедля ко мне, покажу квартиру,
сами убедитесь, девочки у меня нет! Господи, как хочется денег! Ну почему я не
догадалась подружиться с ребенком?
Сухоруков крякнул.
– Значит, она к вам не приходила?
– Увы, нет! Да поедемте ко мне сию
секунду, сами осмотрите комнаты. – Снова тяжелый взгляд уткнулся в мое
лицо, я заморгала и заканючила: – Может, Михаил Сергеевич проспонсирует меня
просто так? Ну, пожалуйста, поговорите с хозяином! Я готова за хорошую сумму на
все!
Сухоруков молча начал вылезать из «Жигулей».
– Вы куда? – я испуганно попыталась
остановить его. – Неужели не поможете?
– Маловероятно, – прозвучало в
ответ.
– Ну а если девочка объявится, –
упорно изображала я алчную особу, – тогда как?
– Сообщите мне.
– Я получу деньги?
– Безусловно.
– И много?
– Вам хватит.
– Супер, непременно звякну! Более того,
сама займусь поисками.
Павел Петрович никак не отреагировал на вопли
обезумевшей от предвкушения хорошей суммы особы. Он молча вышел на дорогу, я
осталась сидеть в машине, вцепившись в руль. Конечно, я рисковала, предложив
пособнику бандита поехать ко мне домой, но надеялась, что тот решит: если дура
зазывает к себе, там никого нет. Похоже, расчет оправдался.
Припаркованная в некотором отдалении от моих «Жигулей»
тонированная черная иномарка заурчала мотором и подъехала к Сухорукову. За
роскошным седаном тенью скользнул не менее дорогой джип, из него вылетел парень
в черном костюме и, почти согнувшись в поклоне, открыл заднюю дверь «мерина».
Павел Петрович обернулся, поправил дешевую
оправу, поддернул измятые брюки и плюхнулся на кожаное сиденье.
