Оказывается, сделавшая аборт тетка была женой
заводилы погрома. Для начала она не хотела выходить замуж, мечтая уехать в
город учиться, но родители силком отвели неразумную дщерь под венец. Молодуха
временно смирилась, но, пожив с немилым, взбунтовалась и потребовала развода.
Родители, увидев мучения дочери, дрогнули, и все бы в принципе могло
закончиться спокойно, но тут жена поняла, что беременна.
В деревне свои законы: родила младенца, теперь
терпи, живи в семье. Вот бабенка и понеслась к знахарке. Мужу она ни словом не
обмолвилась ни о своем «залете», ни о намечающемся аборте, обстряпала дельце
тихо, да, на беду, у муженька имелась младшая сестра, которая, увидав, что
невестка тайком уходит из дома, проследила за ней.
Катя попыталась оправдаться, мол, бабенка
объяснила знахарке ситуацию по-другому: она забеременела от любовника, боится
мужа, ну и…
Договорить ведьме не дали, уходя, мерзавцы
подпалили избу, на пожарице прибежало все село, притопал и сельский милиционер.
Катя спокойно сказала ему:
– Сама виновата, утюг забыла выключить.
– Вот и ладно, – откровенно
обрадовался столь простому решению страж порядка, – нет поджога – нечего
дело заводить.
Вечером Лиза Мотыгина, выйдя во двор, увидела
на пепелище Катю, та, вооруженная длинной палкой, ковырялась в углях. Лиза не
вытерпела, подошла к соседке-погорелице и сказала:
– Перебирайся ко мне.
– Ничего, в бане поживу, а тебе за
доброту спасибо, – глухо ответила Катя.
– Сволочи! – воскликнула Мотыгина.
– Кто? – сделала удивленные глаза
Катя.
– Так Белокрыловы, они ж тебя подожгли,
вся деревня слышала, как мужики в избе шуровали.
– Нет, – спокойно отреагировала
знахарка, – это была случайность.
– Послушай, – обозлилась Лиза, –
я понимаю, что ты никуда в участок не пойдешь и правды не расскажешь, тебе
только хуже будет, вломят за незаконное занятие медициной. Но хоть какую
гадость Белокрыловым сделай!
– Их Господь сам накажет, –
сверкнула глазами Катя, – очень скоро!
И точно! Не прошло и года, как от
многочисленных Белокрыловых не осталось и следа. Один утонул, другой угорел от
печки, третий подхватил воспаление легких, до больницы его не довезли,
четвертый загнулся в психушке. А Катя по-прежнему жила в бане, давала людям лекарства,
пока за ней не пришли из милиции. Снова случилась беда. Катя взялась лечить
мальчика от дифтерита, просидела около парнишки ночь, ушла, когда крошке стало
легче, а ребятенок возьми да умри.
Бабушка мальчика только крестилась,
приговаривая:
– Бог дал – бог взял.
Но из Москвы прикатила мать несчастного,
невестка старухи, и кинулась на свекровь с кулаками:
– Почему врача не звала!
– Так был, – оправдывалась бабка.
– Кто?!
– Катька-знахарка, – закрестилась
тетка.
Столичная жительница закусила губу и помчалась
прямехонько в милицию. Шум поднялся страшный. Как раз именно в это время вышло
постановление ЦК об усилении мер ответственности тех, кто берется лечить людей
без диплома. Процесс над Катей решили сделать показательным. Судили ее в
областном центре, при огромном скоплении народа, припомнили все. Бабы, многие
годы бегавшие к знахарке, теперь с пеной у рта причитали:
– Ой, она тут такое творила! Жуткие дела!
Перед судьей выплеснули кучу невероятных
сведений, правда в них была перемешана с домыслами. Кое-кто нес откровенную
дурь, та же Танька Федотова, хоть и постарела, да ума не нажила, она не
постеснялась при всем народе заявить:
– Катька на метле летает и со свиньей
живет! Сколько раз видела, выйдет в полночь во двор, об землю ударится, и
готово, на помело вскакивает. Фр-р-р над поселком. А кабан у ей на самом деле
мужик…
На этом месте судья, поморщившись, оборвала
Федотову и резко сказала:
– Представить доказательства полета на
метле можете?
– Чаво? – осеклась Федотова.
– Может, кто еще вместе с вами за
удивительным поведением подсудимой наблюдал?
Танька растерялась и заткнулась. Но если на
слова Федотовой судья не обратила внимания, то к случайно брошенной Леной
Маркиной фразе прицепилась, словно репей к собачьему хвосту.
Ленка, рассказывая о врачебной деятельности
соседки, ляпнула:
– Так и раньше у ей люди мерли, не
убивала же она их, просто не всех вылечить могла!
– Поподробней, – велела судья.
– Ну… Аня Белова… у нее обе ноги
сенокосилкой оторвало, не помогла Катька тогда.
– А еще?
– Ванька Костин с лестницы когда упал и
шею сломал, то…
– Это все? – перебила судья.
– Ну… Петька Назаров! Совсем здоровый лоб
был, пил здорово только, он лекарство по ошибке сожрал, которое Катька его жене
от кашля сделала, и того, убрался!
– Отравился?
– Выходит, так.
– Микстурой от простуды?
– Брешет Ленка, – голосом, полным
ужаса, завопила вдова Назарова, – Петяха дезинфекции для туалета хватил,
бутылки в кладовке перепутал.
Зал загудел, бабы начали шептаться, народные
заседатели, ткачиха и учительница, уставились во все глаза на Катю. Потом
фабричная рабочая машинально перекрестилась, а судья рявкнула:
– Тишина.
Сами понимаете, что обстановка на процессе
была очень тяжелой. В конце концов Кате дали такой срок, что даже прокурорша
вздрогнула, когда судья каменным голосом читала приговор.
Баба Катя остановилась, вытащила из коробки
конфетку и спокойно продолжила:
– Ну о чем я в бараке передумала, то
неинтересно. Разные бабы мне встречались, с Настей Опарой мы несколько лет
вместе провели.
– А ее за что за решетку сунули? –
поинтересовалась я.
Знахарка покачала головой.
– За дело. Хоть и кричат зэчки, что все
они лебеди белые, попали в тюрьму невинно, не так это. Воровали, разбойничали,
убивали. Вот и запихнули их от честных людей подальше. Да и я хороша, на
незабудку не похожа, водились за мной дела, которые теперь искупаю. Опара
работала в больнице, взятку она приняла!
– От больной?
– Верно кумекаешь.
– Странно.
