– Баба Катя! – закричала я. –
Где Лера Опара? Как она связана с Еремиными? Почему Наташа мне наврала, сказав,
что девушка ей сестра, причем старшая? С какой стати увела меня спешно из
барака, из комнаты Насти, а? В чем там дело? Умоляю, скажите! По моим
сведениям, Лера, девочка лет пятнадцати-шестнадцати, была продана некой
сутенершей педофилу Абдулле. Ну я же вам все рассказала! Вы точно что-то
знаете! Поймите, дело плохо, Еремины умерли, оба супруга, Луизу тоже пытались
убить, я совершенно в этом уверена. Правда, пока не понимаю, каким образом
киллер вызывает у людей язву, но ведь он это делает! Лера Опара собиралась
поехать к бабушке Анастасии! Минуточку! Постойте!
Я задохнулась от крика, потом, забыв спросить
разрешения у хозяйки, схватила со стола кружку, подбежала к мойке, налила себе
воды и принялась жадно пить. Баба Катя молча наблюдала за мною, в ее лице не
дрогнула ни одна мышца.
– Постойте, – прохрипела я,
нахлебавшись по горло противной теплой жидкости, – вы же сказали, что
барак расселили год назад?
– Верно, – кивнула знахарка, –
где-то так, точное число не назову. Я первая выезжала.
– Но Лере-то не шесть месяцев! Внучка
Опары подросток, девушка уже, неужели вы ее не видели?
– Никогда.
– Как же так?
– Просто. Небось она с родителями жила.
– Так у Опары были дети?
– Понятия не имею.
– Только ж что сказали: «у родителей
жила»! – завопила я.
Баба Катя прищурилась.
– Ты сама о внучке заговорила, вот я и
предположила, что девочка с отцом и матерью обреталась.
– И вы не слышали ничего о детях Насти?
– Нет.
– Они не появлялись в монастыре?
– Нет.
– И в бараке?
– Нет.
– Может, их и в природе не существует?
– Вероятно.
– Откуда ж внучка?
– Это ты про нее речь вела, не я, –
напомнила знахарка.
Из меня ушла вся энергия, собрав в комок
остаток сил, я продолжила разговор, превратившийся в допрос.
– Извините, я не верю вам.
– Я никогда не лгу.
– Может, и так, но сейчас вы изменили
правилам.
– В чем же я сфальшивила?
– Ни за что не поверю, что, продружив всю
жизнь с человеком, вы ничегошеньки не знали о его детях?
Баба Катя хмыкнула.
– Не были мы подругами.
– Но…
– Не нокай, – оборвала меня
бабка, – хочешь совет? Езжай домой, Опара умерла, а с ней и все остальное
погибло.
– Откуда вы знаете про кончину
Насти? – решила я уличить старуху. – Вроде не общались после вашего
переезда на новую квартиру.
Баба Катя включила чайник.
– Экая ты настырная. Сюда, в новый дом,
из нашего барака шесть семей перебралось, постепенно переезжали, уж и не помню
кто, то ли Нинка Ряжкина, то ли Семен Павлюк и сказали: «Слышь, баба Катя,
померла Квашня-то, не дождалась отдельной жилплощади». Вот так я и узнала.
Лежит себе Настя в могилке, розовые цветочки из нее растут. Господь милостив,
он всех утешит, даже Опару.
Потеряв всяческое самообладание, я налетела на
бабу Катю и схватила старуху за плечи:
– Кто же на погосте цветы посадил, если
родственников нет, а? И откуда вам известно, что они розовые?
Знахарка вздрогнула, потом тихо ответила:
– Я позаботилась, ухаживаю за могилой.
– Зачем? Утверждаете, что не дружили,
просто рядом существовали.
Колдунья вывернулась из моих рук и неожиданно
нервно сказала:
– Сядь. Виновата я перед ней сильно, вот
и решила за могилкой приглядывать. Ничего я больше тебе не скажу, ступай с
богом, не моя это тайна.
– А чья? – Я решила во что бы то ни
стало добиться цели. – Чья? И какая тайна?
– Божья, – вымолвила баба Катя и
отвернулась.
Глава 26
Наступила такая тяжелая, душная тишина, что ее
захотелось разорвать руками. Я внезапно поняла, баба Катя и впрямь ничего не
расскажет. Забыв попрощаться, я повернулась и пошла к двери.
– Слышь, Виола, – вдруг сказала
старуха, – спина у тебя болит?
Я остановилась и кивнула.
– Верно. А что, так плохо дело, что со
стороны видно?
– Мне понятно, – хмыкнула баба
Катя, – ходишь ты так, крюком! Одно плечо выше другого, хочешь поправлю?
– И ныть перестанет?
– Ну… да. Ложись сюда.
– Прямо на пол?
– На твердом надо, мягкая подстилка не
подойдет.
Я остановилась. Постоянная боль между
лопатками стала мучить меня год назад. Сначала я решила, что простудилась,
потом начала винить матрас на кровати, полагала, что сплю неправильно, –
ну сами посудите, ложусь здоровой, встаю больной, – но и смена кровати не
помогла.
– Да не бойся ты, – хмыкнула
знахарка, – у меня с твоей проблемой по два человека в день заявляются,
всего-то разок шлепнуть надо. Впрочем, если охота маяться, уходи.
Я легла на пол, старуха что-то прошептала и со
всей дури треснула меня чуть пониже шеи, по телу прошла такая боль, что
потемнело в глазах.
– Вставай, – велела знахарка, –
все.
Я машинально повиновалась, искренне удивляясь
тому, что могу шевелиться.
– Ну? – улыбнулась баба Катя. –
Лучше? Или еще беспокоит?
Я пошевелила лопатками и пришла в изумление –
никакой боли.
– Позвонок на место встал, –
пояснила знахарка.
– Вот здорово! А то я уже тонну анальгина
выпила.
– Глупость это, болеутоляющие
глотать, – хмыкнула бабка, – они ж не лечат, вроде как гнилой стол
скатертью накрыть: с виду хорош, а под красотой дерьмо.
– И больше он не выпадет? –
радовалась я.
