– Успокойся, пакостник, вечно бы тебе
по-своему поступать.
– Ротвейлер умеет кувыркаться в воздухе и
бить соперника лапой, – не успокаивалась я.
– Это еще ерунда, – кивнул
Юра, – впрочем, неудивительно, в прошлой жизни Гектор существовал под
именем Брюс Ли.
Пораженная увиденным, я вошла в пекарню,
набрала булочек, пирожков, потом, не удержавшись, прихватила еще и кекс.
Продавщица тщательно стала укладывать покупки в фирменные коробочки. Длилось
это довольно долго, одна булочка никак не хотела влезать в отведенное ей место.
– Сейчас еще одну упаковку
принесу, – вздохнула кондитерша.
– Не надо, – ответила я, –
давайте так.
Когда я вышла на улицу, милиционеры,
переругиваясь, впихивали в раздолбанный «уазик» еще не пришедших в себя грязных
хулиганов. Тани не было видно, Гектор с видом смиренной овечки сидел у двери
пекарни. При виде меня он задергал носом, псу явно нравился аромат сдобы.
– Можно пройти? – спросила я.
Гектор прищурился.
– Вы же не тронете меня? –
осведомилась я. – Ничего плохого не делаю, иду к себе домой, с плюшками.
Ваша Таня мне симпатична, ей, правда, следует слегка пополнеть, но я не имею
никакого права ехидничать над весом девушки, сама не слишком корпулентна.
– Гав, – тихо вступил в разговор
ротвейлер и начал шевелить хвостом-обрубком.
– Хотите булочку?
– Гав.
– А вам можно?
– Гав.
Я покосилась на ментов, занятых процессом
погрузки. Наверное, ничего плохого не случится, если я угощу пса, такому и
килограмм выпечки не повредит. Но как булку дать? Положить на асфальт? Боюсь,
Гектор оскорбится.
Пересиливая страх, я вытянула руку.
– Прошу вас.
Очень осторожно, одними губами, пес взял
угощение и мгновенно проглотил его.
– До свидания, – кивнула я, –
конечно, мне хочется еще раз увидеть, как удивительная собака красиво
кувыркается в воздухе, но понимаю, что вы больше так сегодня делать не станете.
Ротвейлер отвернулся и стал смотреть на своих
коллег, у которых никак не получалось впихнуть хулиганов в железный коробок на
колесах. Я пошла к своей машине, взялась за дверь и услышала:
– Гав!
Я повернулась на звук, Гектор, явно ждавший
того, что я посмотрю на него, присел на задние лапы, потом ловко, пружиной,
взлетел вверх, сделал сальто, вновь встал на четыре лапы и сообщил:
– Гав!
Я чуть было не уронила коробки, набитые
пирожками. Ротвейлер великолепно понимает человеческую речь, и он явно решил
поблагодарить незнакомку за угощение.
– Гектор, – послышалось
слева, – давай, пошли.
Ротвейлер стрелой полетел на зов, через
несколько секунд на улице не осталось и следа от милиционеров и хулиганов,
только несколько капель крови на асфальте свидетельствовали о том, что мне
ничего не приснилось.
…Оля была в своей комнате, она читала роман
Куприна «Яма». Не слишком подходящее произведение для девочки-подростка. В свое
время родители Томочки вытащили этот том из собрания сочинений великого
писателя, мама и папа моей лучшей подруги полагали, что повествование о жизни
проституток в царской России совершенно не нужно изучать детям. Но сейчас по
телевизору демонстрируют такие ленты, что Куприн с его «Ямой» кажется добрым,
наивным сказочником. И навряд ли Олечка откроет для себя много нового на этих
страницах.
Решив не делать девочке замечаний, я спросила:
– Как день прошел?
– Отлично, – ответила она.
– Чем занималась?
– Читала.
– Весь день?
– Ага. Еще в ванной мылась! – бойко
отрапортовала Оля.
– Молодец, – похвалила я, –
значит, не боишься одиночества.
– Нет, у вас очень хорошо.
Я улыбнулась.
– Оленька, мне надо по работе уехать в
командировку, ненадолго, всего на пару дней. Вот, смотри, я привезла много
продуктов, забью сейчас холодильник. Это замороженный хлеб, закончится батон,
сунешь новый в СВЧ-печку. Давай объясню, как она работает.
– Не надо, – отмахнулась
девочка, – у мамы такая на стройке была.
– Не побоишься одна остаться?
– Не-а.
– Думаю, скучно не будет, есть телевизор,
видеокассеты, если хочешь, попробуй включить компьютер, могу дать руководство,
«Интернет для чайников».
– Не волнуйся, Вилка, – сказала
Оля, – мне тут здорово, очень люблю в одиночестве сидеть, только раньше
редко удавалось, на стройке-то все вместе живут, в вагончике. Я здесь просто
наслаждаюсь тишиной.
Интеллигентность и душевная тонкость Оли
удивляли. Ясное дело, подростку не слишком комфортно куковать без общения в
запертой квартире, но девочка не хочет, чтобы я волновалась, вот и бодрится изо
всех сил.
Ранним утром, беспрестанно зевая, я подъезжала
к небольшой станции, припарковала «Жигули» прямо на шоссе, потом пешком дошла
до платформы и села на скамеечку. Спустя несколько минут притормозила
электричка, из вагонов вышло с десяток разновозрастных женщин, толстых, худых,
высоких, низких, но одновременно очень похожих друг на друга. Все они оказались
одеты в длинные юбки и мешковатые кофты, у всех головы прикрывали платки, лица
не имели ни грамма косметики. Плотной группой они двинулись по перрону, я
встала и присоединилась к процессии. Честно говоря, я ждала вопроса: «Женщина,
вы кто? Отчего идете с нами?»
Но паломницы не выказывали никакого интереса,
они спокойно спустились по лестнице и цепочкой двинулись по шоссе. Вскоре
процессия разбилась на группки, женщины начали переговариваться между собой, на
меня никто не обращал внимания.
С дороги мы свернули в лес, сразу стало
прохладно, я шла замыкающей, стараясь не потерять из виду попутчиц. Вдруг
ковылявшая в непосредственной близости девушка упала на землю.
Я быстро подскочила к ней и протянула руку.
– Вставай, не ушиблась?
– Нет, – улыбнулась упавшая, –
мягко тут. Экая я неловкая, за корень зацепилась, хорошо, платье не порвала.
Продолжая корить себя, она встала и начала
отряхиваться.
– Ой, – испугалась я, – твои
подружки-то ушли, мы заблудимся!
