Антонина – совесть нашего дома, ее жизнь –
настоящая борьба. Она воюет с автолюбителями, поставившими не туда, куда надо,
машины, с собачниками, которые не в тех местах прогуливают псов, с детьми,
неправильно строящими куличики, с подростками, севшими на скамейку, со
старухами, толпящимися у подъезда, с теми, кто курит, с теми, кто пьет пиво, с
теми, кто делает ремонт, и с теми, кто его делать не собирается. Затеяв
очередные военные действия, Антонина начинает вербовать союзниц, сколачивает из
жильцов дома блоки, оформляет их в группы. В общем, учитывая вышесказанное, вам
должно стать понятно, по какой причине я предпочитаю держаться от липкой
дамочки подальше.
– Отвратительно, – злилась
Тоня, – эй, остановись.
– Потом.
– Нет уж, сейчас.
– Извини, я тороплюсь.
– Куда это?
Следовало оборвать нахалку, резко ответив той:
– Какое твое дело?
Но у меня, учитывая бессонную ночь и массу
пережитых приключений, просто не нашлось сил с ней связываться, поэтому, не
вступая в беседу, я пошла к лифту. Антонина ринулась следом.
– Я так это не оставлю! Безобразие! Да…
Конец фразы остался за кадром, кабина поползла
вверх, я навалилась на стену.
Сейчас вымоюсь и спать!
Дверь в квартиру оказалась незаперта, я вошла
в прихожую и возмущенно закричала:
– Велела же не приближаться к двери!
– Почему? – раздался знакомый голос,
и в коридоре показался Олег.
У меня подкосились ноги.
– Ты уже приехал! – вырвалось у меня
помимо воли.
Куприн улыбнулся одной стороной рта.
– Похоже, ты не слишком рада встрече с
любимым мужем.
– Э… Нет, конечно. То есть да! Здорово,
что ты вернулся. Кстати, почему ни разу не позвонил?
Олег нахмурился.
– Многократно пытался связаться с тобой,
весь телефон оборвал, но в квартире, похоже, никогда никого не было!
– Ой, я разбила аппарат, новый купить не
успела, но можно было на мобильный звякнуть.
– Твой номер наизусть не помню, идиотский
он, потому я просто вбил его в свой сотовый, а аппарат в Москве забыл, ясно?
– Ага.
– Теперь позволь задать тебе пару
вопросов, – слишком ласково протянул Куприн, – где ты была? Отчего не
ночевала в своей кроватке?
– Э… э…
– Только не ври, – предостерег супруг, –
я вернулся вчера около полуночи.
– Ну… э… э…
– Отчего столь странно вырядилась?
– Теперь так модно, – нашлась
я, – длинная юбка и платок!
– Хорошо, и…
Дзынь-дзынь… – ожил дверной звонок.
Олег мигом подошел к створке и распахнул ее,
на пороге возникла Антонина.
– Это хамство! – заорала она с
порога. – Оплатите босоножки!
– Вы о чем? – удивился Куприн.
– Кристина нахалка, – понеслась
Антонина, – вырастили невесть кого! Проститутку!
– С ума сошла, – рявкнула я, –
убирайся!
– Ну уж нет, – ухватилась цепкими
пальцами за косяк соседка, – теперь все скажу!
Из слов Антонины явствовало, что вчера она
сидела на лавочке у подъезда, радуясь отличной погоде. Не успела женщина
вытащить газету, как из дома вылетела Кристина, как всегда, в срамной
мини-юбочке, лицо занавешено длинными волосами, в руке сигарета.
– Ты куришь? – возмутилась наша
«совесть». – Немедленно брось, завтра же родителям расскажу. Эй, стой!
Желая навести порядок, Антонина схватила
Кристину за футболку, девочка, не говоря ни слова, попыталась вывернуться, но
Тоня вцепилась в жертву клещом. И тогда, по-прежнему молча, Кристя подняла ногу
и изо всей силы наступила местной «правдолюбке» на босоножку. Каблук прорвал
тряпичный верх обуви. Антонина заорала от боли и злобы, Кристя ловко
вывернулась из ее ослабевших рук и была такова.
– Теперь платите за баретки, –
визжала Тоня, – во, смотрите, совсем испорчены.
– Но почему вы решили, что это
Кристина? – изумился муж. – Девочки нет в Москве, и она не курит.
– Да такие волосья рыжие только у ней,
занавесит морду и бежит, потом одежда ее, сумка, – забрюзжала
соседка, – а то я не знаю! Не курит! Вот Танька Махова из сороковой тоже
тише воды была, а теперь от сифилиса лечится! Позор и срам на всю семью.
Кое-как Куприну удалось выпихнуть клокотавшую
ненавистью соседку и запереть дверь.
– Немедленно объясни, что у нас
происходит! – повернулся он ко мне.
– Когда ты вернулся, кто был дома? –
спросила я.
– Никого.
– Совсем?
– Абсолютно!
– Это Оля, – вздохнула я, –
правильно. Волосы мы ей в рыжий цвет перекрасили. И одежда Кристины, вот только
Оля уверяла, что не курит, наверное, соврала, но ее понять можно, девочка росла
практически беспризорной!
Олег крепко взял меня за плечо, дотащил до
кухни, сунул в кресло и велел:
– Живописуй подробности! Во что опять
вляпалась?
– Может, потом?
– Сейчас.
– Спать хочется, еще пить и есть, –
заныла я, пытаясь разжалобить супруга, но Куприн отчего-то обозлился еще
сильней.
– Чем ночью занималась?
– Ну…
– Отвечай!
– Послушай, – вскипела я, –
меня и так уже сегодня допрашивали, то есть я вовсе не это сказать хотела,
извини, чушь ляпнула!
Куприн сел напротив, кашлянул и очень спокойно
сказал:
– Начинай.
