– Ты дьявольски проницателен, – ухмыльнулся Лаврик и
после короткого раздумья глотнул из бутылки. – Я ведь присутствовал
на его инструктаже, он прекрасно знает, что я и где я. Обрадовался мне, как
отцу родному, чуть ли не на шею кинулся. И столько о тебе порассказал дрожащим
от праведного возмущения голосом... Категорически неправильно ты себя ведешь, с
его точки зрения. Шляешься по злачным местам, где тебя в два счета могут спровоцировать,
скомпрометировать и завербовать. Бдительность утратил напрочь. С
подозрительными лордами в карты дуешься, с подозрительными французами виски
тянешь, с подозрительными девицами лясы точишь. Мало того, с кабацкими
проститутками водишься и деньги казенные на них спускаешь. Да вдобавок еще и
его пытался заставить с означенными девками хороводиться – без сомнения,
для того, чтобы вовлечь в свои махинации, избежав тем самым контроля с его
стороны. Одним словом, по его глубокому убеждению, ведешь ты себя кругом
неправильно и подозрительно, пора тебя останавливать, пока не сбежал ты,
скажем, к янкесам, чтобы и далее без помех предаваться буржуазным порокам... Ты
башкой не верти, я не сам все это придумал, я его полчаса слушал... Хорошо еще,
что из-за специфики командировки у него нет возможности писать в инстанции, а
то бы такую телегу на тебя накатал в сорок восемь адресов...
– С-сука, – повторил Мазур. – И откуда такие
берутся?
– Воспитаны партией и Советским государством, родной, –
ханжеским тоном произнес Лаврик. – Слышал бы ты, в каких формулировках это
было изложено, какими словами – насквозь политически правильными, жемчужина к
жемчужине... Талант пропадает.
– И за что мне это божье наказание...
– Он хороший специалист, – сказал Лаврик. – Потому
его к вам и сунули. А все остальное... Ну, куда денешься? Должны быть на
свете и такие вот, насквозь правильные, хотя лично я насчет подобных...
– Он ведь еще и дома писать примется, тварь такая, –
сказал Мазур с философской покорностью судьбе.
– Уж это непременно, – поддакнул Лаврик. – Но тут,
знаешь ли, вступают в игру прекрасно тебе известные нюансы... Времена, сейчас,
конечно, не те, чтобы глупая писанина качественно ломала жизнь, однако это еще
не значит, что обойдется совершенно без последствий, смотря к кому бумага
попадет, кто решит, что решит... Не надо тебе разжевывать, сам знаешь, не
первый год ножку тянешь. И тем не менее – ты опять-таки прекрасно
знаешь – бывают ситуации, когда на подобные телеги внимания не обращают
вообще. Называется эта ситуация просто: «Победителей не судят». Уловил?
– Еще бы, – сказал Мазур.
– Вы обязаны отыскать этот агрегат как можно быстрее.
– Мать твою, – сказал Мазур. – Мы можем быть хотя
бы уверены, что эта штука – где-то здесь?
– А что, тебе этого не говорили?
– Говорить-то говорили... Но мало ли что? Помнишь операцию
«Сахара»?
– Век бы ее не помнить, – с чувством произнес
Лаврик. – Нет, тут совсем другое. Она есть. Где-то на дне. На глубину уйти
никак не могла – аккумуляторные батареи разрядились, не дотянула бы до абиссали...
– Мы что, до сих пор не имеем права знать, что ищем?
– Имеете, имеете, – сказал Лаврик. – Это поначалу
чья-то мудрая голова перегнула палку... Вы, родной, ищете «Ската». Новое слово
в науке и технике. Беспилотный, если можно так выразиться, аппарат. Построен в
подводном центре ВМС США – тебе-то не нужно объяснять, что это за шарашка...
Управляется по кабелю с поверхности. Горизонтальные и вертикальные винты.
Потрясающий «эффект присутствия»: кресло оператора на судне-носителе имеет
несколько степеней свободы и обратную связь. На аппарате – два гидрофона и
телекамера, у оператора – экран в шлеме и наушники. Я сам, разумеется,
видеть этого не мог, но, по некоторым сведениям, у того, кто «Скатом»
управляет, полная иллюзия, будто он находится внутри. Простота управления
фантастическая. В Штатах, на первых испытаниях, кресло доверили
двенадцатилетнему пацану, сынку кого-то из конструкторов, и он довольно долго и
сноровисто с этой штукой управлялся...
– Ах, во-от оно что... – сказал Мазур.
– Вот именно, – кивнул Лаврик. – У нас такой
штуки пока что нет, но в хозяйстве, как легко догадаться, она пригодится. По
креслу оператора у нас есть кое-какая информация, но вот если бы к ней
присовокупить еще и сам аппарат... Одним словом, начальство рассуждало просто и
здраво: русский Левша способен не только подковать на все лапы аглицкую блоху,
но запросто может еще означенную блоху и спереть из-под самого носа, так что
англичанин и не спохватится... Благо «Скат» лежит где-то в нейтральных водах и
с точки зрения морского права является, строго говоря, бесхозным имуществом,
которое всякий нашедший вправе прикарманить без малейших юридических
последствий. Кто успел, тот и съел... В конце концов, мы не виноваты, что
порвался кабель, что американцы ищут свое сокровище совсем в другом месте...
Мазур усмехнулся:
– Очень уж кстати все сложилось – и кабель порвался, и ищут
в другом месте. Что-то плохо верю я в такие совпадения. Что скажешь?
– Ну что ты, как дитя малое, – сказал Лаврик
спокойно. – Откуда я знаю? А и знал бы, не сказал бы... Если хочешь знать
мое личное мнение – на судне-носителе не менее ста человек, экипаж и
прочие. Теория вероятности и жизненный опыт подсказывают, что среди
индивидуумов вполне может затесаться субъект с двойным дном. Но это, повторяю,
мои частные умствования. Что, как и почему – нас интересовать не должно.
Главное, эту штуковину надо найти в хорошем темпе, пока американцы не
спохватились и не сообразили, что тянут пустышку. Они-то вовсю пашут милях в
пятистах отсюда – в небе не менее полудюжины «орионов», куча судов. Голову
прозакладывать можно, у них примерно то же самое: кто-то с большими звездами на
плечах лупит кулаком по столу и орет: мол, во что бы то ни стало... Начальство
везде одинаково, – он приостановился. – Я от твоего дома шел мимо
этого особнячка, ни одно окно не горело, и сейчас та же история... Там что,
никто не живет? Усадьбочка-то вроде роскошная...
Мазур взглянул на дом, увенчивавший вершину невысокого
холма, за которым и располагалось их очередное временное пристанище. В самом
деле, особняк был добротный, трехэтажный, каменный, обнесенный практически не
разрушенной стеной.
– Вот то-то, – сказал он. – Видишь, дорожка к
воротам травой заросла? Это, друг мой Константин Кимович, классический дом с
привидениями, согласно «Приключениям Гекльберри Финна». Стоит необитаемым уже
лет восемьдесят. То есть, по бумагам, он, конечно, кому-то до сих пор
принадлежит, но никто там давненько не живет. Мне, как новичку, в первый же
вечер во «Флибустьерской гавани» все рассказали подробнейшим образом. На этой
гасиенде, говорят, жил когда-то некий герцог. Ну, не настоящий, а негритянский.
Какой-то герцог из приближенных одного из черных императоров Гаити. Когда
императора свергли, герцог сбежал сюда вместе с казной – и тут-то развернулся
на полную. Черной магией баловался, ихним пресловутым вуду, черти чуть ли не
батальонами шастали, упыри, там, всякие... Потом герцог то ли сам помер, то ли
его придушили те caмые черти. И, что характерно, сколько дом ни переходил из
рук в руки, ни один последующий владелец не смог ужиться с привидениями,
которыми домик набит от подвала до чердака. Священников водили, мессы служили –
без толку. В конце концов плюнули и отступились. Лет восемьдесят дом стоит
необитаемым.
