– Черт знает, что за мистика мохнорылая...
– За что купил, за то и продаю, – сказал Мазур,
разглядывая огромное темное строение с высокой остроконечной крышей. – Сам
я привидений поблизости не видел, но дом, точно, давненько уж заколочен, и ни
один местный туда после захода солнца не сунется. Между прочим, домик, который
мы сняли, потому и обошелся процентов на тридцать дешевле, что примыкает к
холму, граничит с «проклятой гасиендой».
– Рассуждая логично, надо было снять саму гасиенду, –
заключил Лаврик. – Обошлось бы еще дешевле, я думаю.
– Да я тоже об этом думал, – сказал Мазур. – Но
потом решил, что это к нам привлечет лишнее внимание. Не то что весь город, а
весь остров пальцами бы тыкал: вот они, те самые, что в чертовом доме
поселились...
– Тоже верно.
– А вообще, – сказал Мазур, – привидения уже
появились на горизонте. Только они из плоти и крови...
Лаврик мгновенно подобрался:
– Это как?
Он молча, без единой реплики или вопроса выслушал короткий
рассказ Мазура. Пожал плечами, скупо отхлебнул из бутылки:
– А знаешь, твой кабатчик прав. Не похоже это на державу.
Спецслужбы и полиция работают изящнее...
– Ну, а кто они тогда?
– Научно выражаясь, хрен их знает, – сказал Лаврик,
задумчиво созерцая дом с привидениями. – Мало данных. Ничего, не
огорчайся. Теперь тут я, за моей широкой спиной будете в безопасности...
Мазур, чуточку подумав, взял у него бутылку и сделал добрый
глоток. На душе стало чуточку спокойнее – все заботы о безопасности отныне
лежали не на нем самом, и даже не на загадочных кубинцах, невидимками маячивших
неизвестно в какой стороне. Его посетила шкурная, быть может, но понятная
каждому служивому человеку нечаянная радость – изрядная доля ответственности
свалилась с плеч. Теперь он отвечал исключительно за купание, а все прочие
претензии следовало адресовать кап-два товарищу Самарину.
– У меня гениальная версия, – сказал Лаврик,
перехватывая у него сосуд. – А что, если там кто-то примитивно
устроил склад контрабанды, прикрываясь призраками?
Мазур не без злорадства сказал:
– Чересчур киношный оборот. Затрепанный романистами еще лет
сто назад. Говорю тебе, дом стоит пустой восемьдесят лет, что-то не верится,
чтобы контрабандисты, пусть даже династия, продержались столько, и никто ничего
не узнал. И потом, местные всерьез опасаются этого домишки. Говорю же, даже арендная
плата...
Он машинально присел, втянул голову в плечи, и то же сделал
Лаврик, не выпустив, впрочем, зажатую мертвой хваткой бутылку – совсем
рядом раскатисто грохнуло посреди ночной тишины, проем меж пологим склоном
холма и крайним домом соседней улочки вдруг на миг высветился изнутри
ослепительной вспышкой, отбросившей неправдоподобно резкие тени лохматых пальм
и островерхих крыш.
Уже чуть ли не в следующую секунду Мазур с его немалым
опытом определил, что взрыв раздался если и не в домишке, где квартировала его
команда, то в непосредственной близости.
Оба, переглянувшись, припустили бегом.
...Полицейских было двое, словно нарочно подобранных
каким-то циником разительного контраста ради. Имелся еще и третий, рядовой
обмундированный, но он не встревал в расследование, с самого начала торчал на
темной улице, вяло делая вид, будто уговаривает сбежавшихся зевак разойтись.
Зато двое чинов старались вовсю. Инспектор Пэриш, белый, как
раз и выглядел патентованным английским лордом, коему Шелтон в подметки не
годился: этакая меланхоличная жердь шести футов ростом, с лошадиной физиономией
и незажженной трубкой во рту. Сержант де ла Вега, негр, был на две головы
длиннее шефа и на несколько футов пошире – громадина с рожей то ли профессионального
боксера, то ли ночного душителя.
Мазур очень быстро просек распределение ролей у этой парочки
– один злой, другой, соответственно... нет, не добрый, просто чуточку добрее,
малость на человека похож. Громила-сержант старательно изображал злыдня – он
таращился на Мазура так, словно подозревал его в совершении всех нераскрытых в
стране преступлений за последнюю пятилетку, сердито сопел и недоверчиво фыркал
в ответ на все, что Мазур ни говорил; порой недвусмысленно давал понять, что ни
единому слову не верит и вот-вот защелкнет на Мазуре наручники. Прямо этого не
говорилось, но де ла Вега, похоже, питавший врожденную ненависть ко всем
приезжим вообще и кладоискателям в частности, давал понять, будто уверен, что
это сам Мазур прятал во дворе криминальную взрывчатку, которая и бабахнула
отчего-то посреди ночи.
Инспектор Пэриш добросовестно отрабатывал свою часть
программы. В моменты наивысшего напряжения он деликатно осаживал не в меру
расходившегося подчиненного, взывая к рассудительности и напоминая о презумпции
невиновности – но между делом с невинным видом подбрасывал вопросики с
подковырочкой, что было даже похуже грозного сопения и людоедских взоров
сержанта. В какой-то момент Мазур всерьез стал опасаться, что остаток ночи
придется провести в участке – тем более что абсолютно все имевшиеся у них
официальные бумаги вкупе с паспортами инспектор после вдумчивого изучения
сложил в стопочку и зажал ее в руке, не проявляя ни малейших поползновений
вернуть.
Хотя дело, если рассудить, яйца выеденного вроде бы не
стоило. Во дворе домика, почти посередине меж хлипким, чисто символическим
заборчиком и стеной, рвануло нечто, по мощности примерно равное граммам ста
тротила. Если не считать небольшой ямки и вырванных с корнем местных лопухов,
ни малейшего материального ущерба не последовало, даже стекла не вылетели,
потому что их и не имелось ни в доме, ни у ближайших соседей, в здешнем климате
обходились и без стекол, заменяя их плетеными занавесками и москитными
сетками...
Все члены команды Мазура, включая Лаврика, смирнехонько
разместились по углам скудно освещенной керосиновой лампой комнатушки, игравшей
роль гостиной. Мазур сидел у древнего стола, по другую сторону разместился
инспектор, а за спиной у него грозным монументом возвышался сержант, сверкавший
белками глаз в полумраке, как самое натуральное привидение из «проклятой
гасиенды». На улице все еще толпились и лениво гомонили соседи, обрадованные
незатейливому развлечению, слышно было, как оставленный на стреме мундирный
полисмен время от времени уныло бубнит, что ничего интересного тут нет и не
предвидится, кого надо, того и взорвали, так что шли бы вы досыпать...
– Итак, вы никого не подозреваете и не выдвигаете обвинений
в адрес конкретных персон... – протянул инспектор с таким видом, что
невозможно было понять, радует его такое положение дел или же удручает. –
Следует понимать так, что вы не намерены подавать заявление?
– А если я даже и подам, какие у расследования будут
перспективы? – спросил Мазур.
– По чести признаюсь, унылые. Очевидцев нет, а вы сами не
даете в руки следствия никаких нитей...
– Значит, и время тратить не стоит.
