– Вы настолько проникнуты духом христианского всепрощения?
Мазур пожал плечами:
– А что изменится, если я стану орать и ругаться? Решительно
не представляю, в чем тут дело. Нет у меня никаких врагов – ни здесь, ни там,
откуда я приехал. Какая-то дурацкая шутка, хулиганы развлекались...
– Это ваше окончательное решение?
– Пожалуй, – сказал Мазур.
– Ну что же... – инспектор Пэриш долго и мастерски
держал зловещую паузу. – Хулиганы есть и у нас, согласен, молодежь иногда
ведет себя отвратительно... И все же это несколько странно. Не в обычаях нашего
острова ночью швырять взрывчатку во двор. Случаются досадные недоразумения...
Скажем, в День независимости, когда с петардами и шутихами порой обращаются
безответственно и крайне неосмотрительно. Однако День независимости праздновали
четыре месяца назад...
Мазур в двадцатый, наверное, раз пожал плечами со всей
выразительностью, на какую был способен. Тем временем инспектор перебирал
паспорта и бумаги с таким видом, словно распознал в них фальшивки все до
единой.
Вот этого опасаться не стоило. Все бумаги были настоящими –
всевозможные разрешения, дозволения, лицензии, арендные и прочие договоры,
законным образом выправленные Мазуром в здешних присутственных местах. Вот
паспорта, конечно, фальшивые, но изготовленные не умельцами из портовых
притонов, а державой —так что не рядовому инспектору раскусить такую липу...
– Мы здесь радушно, дружелюбно и терпимо относимся к
иностранцам, мистер Марчич, – почти задушевно признался инспектор. –
Что скрывать, экономика нашей страны в значительной степени зависит от
иностранцев – как туристов, так и… э-э... прочих приезжих, хотя бы, например,
кладоискателей с оформленными лицензиями. Никому не возбраняется искать
затонувшие корабли с испанским золотом...
– По-моему, у нас все документы в порядке, – смиренно
сказал Мазур.
– Да, мне тоже так кажется, – небрежно кивнул
инспектор. – Но, мистер Марчич! Мы здесь очень не любим иностранцев,
которые нарушают законы или сводят на нашей территории свои счеты. Наша страна
входит в британское Содружество наций, мы долгие годы находились в сфере
влияния британских традиций... А одна из этих традиций – неотвратимость и
эффективность правосудия. Впрочем, вам, как гражданину Австралийского Союза,
это должно быть прекрасно известно...
– Не надо строить иллюзий, будто у нас тут все чуточку
ненастоящее, – произнес де ла Вега, явно раздосадованный тем, что ему так
долго пришлось молчать. – Ну да, у нас тут растут пальмы, а всю страну
можно обойти за день. Но тюрьмы у нас, парень, самые настоящие, и судьи тоже.
И полицейские не пальцем деланы, так что смотри у меня, шустрик, а я, со
своей стороны, буду за тобой приглядывать...
Мазур воззрился на инспектора со страдальческим, как он
надеялся, выражением лица:
– Извините, но я решительно не понимаю...
– Сержант, не перегибайте палку, – равнодушно бросил
инспектор, не оборачиваясь. – У нас пока что нет претензий к мистеру
Марчичу... Из чего отнюдь не вытекает, что их не возникнет в дальнейшем...
Лаврик нейтральным тоном сообщил из своего угла:
– Вообще-то толковый адвокат вполне может посчитать такое
заявление угрозой...
Обрадованный сержант покинул свой пост за креслом шефа,
бесшумной кошачьей походкой, неожиданной для такой громады, приблизился к
Лаврику и грозно навис над ним:
– А ты что, парень, из законников?
– Где там, – сказал Лаврик. – Я просто
занимаюсь организационными вопросами, если вы понимаете, что я имею в виду...
– Понимаю, – сказал сержант, грозно сопя. –
Бумагами шуршишь, ага... Как мне жизненный опыт диктует, таким вот бумажным
крысам за решеткой особенно тяжело...
Вид у него был по-настоящему жуткий – но вряд ли он мог
всерьез испугать товарища Самарина с его обширным личным кладбищем...
– Сержант, – без выражения произнес инспектор. –
Бросьте, что вы, как маленький... Итак, мистер Марчич... – определенно
колеблясь, он покачал в воздухе стопкой бумаг, но в конце концов все же
протянул их Мазуру. – Инцидент, думаю, следует считать исчерпанным, полиция
не имеет к вам претензий... Но я все же остаюсь при своем убеждении: эта
история выглядит несколько странно. Почему именно вам бросили во двор
взрывчатку?
– Хотел бы я и сам это знать, – сказал Мазур
искренне. – Послушайте... – добавил он с таким видом, словно его
осенило. – А если всему виной – «проклятая гасиенда»? – он покосился
в окно, выходившее как раз на темный холм с темным особняком на вершине. –
Мало ли в какой форме могут выражаться проказы тех, кто там, как меня уверяли,
обитает...
– Вы серьезно?
– Кто его знает, – сказал Мазур. – Я такого
наслушался...
– Подобные проказы, даже если вы и правы, полиции не
подвластны, – сухо сказал инспектор. – Всего хорошего, господа...
Он величественно кивнул и вышел, прямой, как рельс, зажимая
в зубах трубку – неплохая имитация Шерлока Холмса, по крайней мере, внешне.
Следом, тяжко переваливаясь, направился сержант – вовсе уж ублюдочная пародия
на доктора Ватсона. «Сейчас погрозит кулаком на прощанье», – подумал
Мазур. И ошибся ненамного – де ла Вега обернулся в дверях и грозно покачал
указательным пальцем, причем в его глазах читалось: «Всех посажу, один
останусь». Часовой с облегчением покинул свой не нужный никому пост, и троица
полицейских гусиной вереницей направилась к оставленному неподалеку открытому джипу.
Тут только соседи стали разбредаться, окончательно
убедившись, что ничего интересного более не предвидится. Судя по опасливым
взглядам, которые иные бросали в сторону «проклятой гасиенды», версию взрыва,
выдуманную Мазуром шутки ради, и ныне некоторые вполне готовы были принять
всерьез...
Мазур так и стоял в дверном проеме, задумчиво глядя на
темную улицу. Лаврик появился рядом, протянул:
– Колоритная парочка...
– А ты чего лез на рожон? – сердито спросил
Мазур. – Самое время было про адвокатов ввернуть...
– Изучал их реакции, – серьезно сказал Лаврик. –
Это, знаешь ли, странно.
– Что именно?
– Их настрой, – сказал Лаврик. – Все выглядело
так, словно оба с самого начала подозревают нас во всех мыслимых грехах. А это
неправильно. Насквозь неправильно. Обычно полиция в таких вот странах ведет
себя иначе. Любой приезжий с твердой валютой в кармане – поилец и кормилец, в
том числе и кладоискатель вроде тебя: ты ж им кучу денег за лицензии заплатил и
еще заплатишь... Кормильцу обычно хамят и угрожают лишь в том случае, когда
против него есть твердые улики или серьезные подозрения. А эти два клоуна с
самого начала клыками щелкали, разве что один потише, а другой погромче.
Неправильно...
– И что ты этим хочешь сказать?
