– Эй, там, на «Русалке»!
Довольно долго ничего не происходило, потом на корме
показались двое. Жилистый седой старикан крайне походил на капитана этой
посудины, такой уж у него был вид, весьма даже морской, продубленный ветрами
дедуля, в годах, но еще крепкий. Таких Мазур узнавал сразу, навидался.
Второй, наоборот, как две капли воды походил на классическую
сухопутную крысу – низенький, вертлявый, лысоватый, совершенно не загоревший, с
цветным платком на шее. Было в нем что-то от мелкого букмекера на скачках, а то
и примитивного мошенника из портового кабака, готового по дешевке всучить то ли
акции несуществующих золотых рудников, то ли карты морских кладов. Мазур немало
помотался по свету и с подобной разновидностью хомосапиенса был прекрасно
знаком. Лысоватый категорически не гармонировал со шхуной – в противоположность
седому.
Однако именно он и отозвался первым:
– Эй, какие проблемы? Мы ничего не покупаем, парень, плыви
себе дальше!
Пребывая отнюдь не в самом благодушном настроении и вовсе не
лучась любовью к человечеству, Мазур рявкнул:
– Попридержи язык, кудрявенький! Какого черта вы вперлись на
наше законное место? Чтоб тебе...
Остальное застряло у него в глотке – потому что рядом с
теми двумя вдруг объявилось невероятно пленительное видение.
У планшира стояла темноволосая девушка в красной блузке,
лихо распахнутой и завязанной узлом на загорелом животе. Что находится ниже,
Мазур со своей позиции рассмотреть не мог – этакая спортсменка, комсомолка,
отличница, такая приятная, что зубы с ходу свело.
– Челюсть подбери, – ехидно посоветовал за его спиной
Лаврик.
Очень трудно подобрать челюсть, когда красотка в распахнутой
блузке перегнулась через планшир, располагаясь над наблюдателем. Однако Мазур
героически справился с собой и сказал все еще сварливо, но без прежнего напора:
– Тысяча извинений, мисс, но вы, как бы это деликатнее
выразиться, заняли наше законное место. Все места здесь, изволите знать,
пронумерованы и сданы в аренду по всем правилам. Если посмотрите на пирс,
увидите там цифры, краской выведены. Поистерлись уже, но видны...
В ее ослепительной улыбке было что-то наигранное,
отработанно штампованное, но карие глазищи были хороши, и вся она была
чертовски хороша, хоть серенады под балконом пой.
– Ей-богу, это наше законное место, – сказал Мазур.
– Капитан? – повернулась она к седому.
Тот с несколько конфуженным видом почесал в затылке:
– А, так это вы и есть...
– Они самые, – сказал Мазур. – За это место, уж не
взыщите, денежки плачены вперед...
Красотка, опершись обеими руками на планшир, вдруг лихо
перемахнула через него и с высоты в несколько футов спрыгнула на палубу «Ла
Тортуги».
– Ким!!! – прямо-таки взвыл в непритворном ужасе
лысоватый. – Ну нельзя же так!
Не обращая на него ни малейшего внимания, девушка поправила
волосы неуловимым движением, выпрямилась перед Мазуром, глядя на него с той же
отработанно ослепительной улыбкой. Обнаружилось, что на ней, помимо алой
блузки, имеются белоснежные шорты, а загорелые ноги столь же совершенны, как
все остальное. Сразу видно, что она, в отличие от лысоватого, проделала на
шхуне немаленькое путешествие, иначе так классно не загорела бы.
– Простите, пожалуйста, – сказала она вполне
дружелюбно. – Нам тут сказали, что вы вернетесь поздно вечером, что вы
всегда уходите в море на весь день, и мы думали, успеем выгрузиться...
– Бывает, – буркнул Мазур.
– Вы ведь – Джон Мариш, правда?
– Марчич, – въедливо поправил Мазур.
– Ой, я, серьезно, этого и не выговорю...
– Я и не требую, – сказал Мазур.
– Вы русский?
– Югослав, – ответил он, решив не вдаваться в детали,
поскольку такие девушки, как явствует из жизненного опыта, с этнографией не в
ладах. – Югославия – это поблизости от Италии, если вы слышали про
Италию...
– Ну конечно. А вы, правда, ищете в море золото?
– Пытаемся, – сказал Мазур. – Интересно, кто
раззвонил?
– Такой уж остров, – сказала девушка, безмятежно
улыбаясь. – Тут все про всех все знают. Едва мы причалили и поговорили со
смотрителем пирса, он про всех рассказал кучу интересного... – она
протянула загорелую ладошку. – Я – Кимберли Стентон.
– Очень приятно, – сказал Мазур.
Девушка смотрела на него, право же, выжидательно, даже брови
подняла, в ее взгляде определенно был немой вопрос... В чем тут дело, кто
бы просветил?
Над головой хмыкнул лысоватый:
– Эй, Джонни, парень, ты вообще-то в кино ходишь?
– Случалось, – сказал Мазур, не поднимая на него
взгляда.
– Непохоже, чтобы часто...
– Предпочитаю филармонию, – громко огрызнулся
Мазур. – Особенно меня привлекает восьмая симфония Бетховена в бемоль
мажоре, если ты, парень, понимаешь, что я имею в виду...
– Глаза разуй, деревня! – фыркнул лысоватый.
Именно такой смысл имела его реплика, если примерно перевести.
Присмотревшись к девушке, все еще стоявшей перед ним с выжидательным выражением
на очаровательной мордашке, Мазур отметил, что в голове у него начинает кое-что
складываться. Проясняться, ага. Ну да, вот оно...
Афиши в кинотеатре, припомнил он. Огромные, цветные, на всю
стену. Та самая красоточка – поворот головы, улыбка... Только на афише она была
яркой блондинкой. Ну конечно, Кимберли Стентон. «Таинственный жемчуг», как же.
Правда, она там не на первом плане, ее фамилия стояла третьей, а первые две –
не в пример более громкие... Самый натуральный Голливуд, без всякой подделки,
надо же...
– Бог ты мой! – сказал он, старательно притворившись,
будто ошарашен. – Так это вы?
– Долго до тебя доходит! – захохотал вверху
лысоватый. – Парень, тебе жмет лапу сама Кимберли Стентон, уяснил? Ну что,
и дальше будешь трындеть, чтобы тебе немедленно освободили место? Или все же
сделаешь одолжение такой девушке?
Мазур подумал, что на месте лысоватого не особенно разорялся
бы – как-никак сия особа пока что не звезда первой величины, а, если он
вспомнил все правильно, просто-напросто восходящая звездочка, что, согласитесь,
имеет свои нюансы и оттенки. Вот теперь лысому отыскалось его законное место в
жизни – агент, продюсер, администратор или как там это у них называется в
Голливуде. Шестерка при восходящей звездочке, короче, так его и классифицируем,
чтобы не ломать голову над незнакомой терминологией...
Чтобы сразу расставить все точки и показать, что верхом на
шее у него долго не высидишь, он поднял голову и с наигранным почтением
сообщил:
