Догадываясь в общих чертах, во что он во исполнение
Лавриковых инструкций влип, Мазур молниеносным взглядом окинул место действия,
выбирая из двух возможных путей отступления один. Предпочел не дверь, а окно:
оно, в отличие от двери, вело не в недра дома, а прямо на улицу, стекол там не
было, только жалюзи и занавеска.
Опоздал, увы. В чем его вины не было, конечно. За окном
замаячила огромная фигура, заслонившая дневной свет. Знакомая, что характерно,
фигура...
А дверь с грохотом распахнулась, и вошел инспектор Пэриш –
меланхоличный даже сейчас, с пистолетом в руке. Во рту у него по-прежнему
торчала незажженная трубка.
– Так-так-так, – сказал он с некоторой грустью, словно
скорбел о несовершенстве погрязшего в грехах рода человеческого. Остановился на
пороге и, целя Мазуру куда-то в район живота, небрежно приказал: – Старина,
будьте так добры, отойдите в дальний угол и руки держите на виду, а то, знаете,
возможны печальные инциденты...
Ничего не поделаешь, сила и солому ломит. Мазур отступил в
помянутый угол, где был далек как от окна, так и от двери. Так и стоя на
пороге, инспектор, печально качая головой, озирал комнату, выглядевшую теперь
крайне предосудительно: все вокруг усыпано битым стеклом, в воздухе стоит
острый запах разлившегося виски. «Сколько добра зря пропало», – машинально
подумал Мазур, а в углу скорчилась на полу, громко всхлипывая, растрепанная
девушка в разорванной одежонке. Классическая картина предотвращенного в
последний момент гнусного преступления, если кто не понял.
В общем-то, особой тревоги Мазур не испытывал. Бывали
переплеты и похуже. Стандартная ситуация, шаблонная, убого исполненная…
Переживать пока не стоит. Все это ради чего-то да затеяно – не просто так, из
желания поглумиться. Сейчас начнут давить, пугать, чего-то требовать. Даже
интересно – чего? Скверно, если это чья-то разведка, на задании можно заранее
поставить крест. Хотя, кто знает, не будем спешить...
– Ай-яй-яй... – вздохнул инспектор Пэриш. – А
казались таким приличным молодым человеком... Не хочу делать скоропалительных
выводов, но у меня уже появились свои соображения по поводу всего здесь
увиденного, и трудновато будет вам меня разубедить...
– А попытаться-то можно? – спросил не потерявший
присутствия духа Мазур.
– Ну что же, попробуйте, – великодушно разрешил
инспектор, пожимая плечами. – Когда придет ваше время и я разрешу вам
говорить. А пока что извольте помолчать, мне хотелось бы выслушать
девушку, с учетом общей обстановки крайне напоминающую потерпевшую...
За его спиной возник злорадно ухмылявшийся сержант де ла
Вега, со здоровенным револьвером в лапе. «Перебор, право, – подумал про
себя Мазур. – Непременно револьвер, огромный, никелированный... Дешевка
какая! Вестернов насмотрелся...»
Сержант встал в двери, надежно ее запечатав массивной тушей,
а инспектор подошел к сидящей в уголке, целомудренно прикрывавшейся ладошками
Наталье, присел на корточки, что-то тихонько и ласково стал говорить. Она,
всхлипывая, зашептала в ответ.
– Увы, действительность полностью соответствует моей
первоначальной версии, – вздохнул инспектор, поднявшись и подойдя к
Мазуру. – Бедная девочка утверждает, что вы, сэр, выражаясь романтично,
хотели ее изнасиловать, набросились, как дикий зверь, она, бедняжка,
отбивалась, как могла, и хорошо еще, что случайные прохожие, услышав ее
отчаянные крики, вызвали полицию. И хорошо, что полиция успела вовремя, не дав
совершиться злодеянию... Между прочим, девушка настроена подать жалобу по всей
форме. А это означает, что нам придется пригласить вас в гости на
неопределенный срок...
– Тебе у нас понравится, грязный извращенец, – сказал
сержант, разглядывая Мазура с садистским предвкушением. – Есть масса
способов отбить такому, как ты, все потроха – так качественно, что ни один
докторишка потом следов не найдет. А если учесть, что в камере тебе добавят...
– Интересно, а собирается ли кто-то выслушать мою версию
событий? – спросил Мазур.
– Я же сказал, когда придет ваше время, – сообщил
инспектор. – Потом, в участке, при соответствующем расследовании... Сразу
уточню, что это может случиться не скоро. У меня масса других дел – а
обстоятельства, при которых вы задержаны, позволяют держать вас в камере как минимум
неделю.
– А адвокаты и прочие юридические тонкости? –
поинтересовался Мазур.
– О, разумеется! – со светлой улыбкой невинного дитяти
закивал инспектор. – Адвокаты, залог и все такое прочее... Тут я
опять-таки не вижу для вас особых выгод, дорогой сэр. Адвоката еще нужно найти,
а залог в таких случаях немаленький, и вряд ли ваши дружки, даже вывернув все
карманы, соберут нужную сумму...
– Короче, скот этакий, попух ты по полной, – обрадовал
сержант. – Если очень уж повезет, через пару месяцев выйдешь под бумагу о
невыезде, хромая на обе ноги, с отбитыми потрохами, да сокамерники вдобавок
постараются отдать тебя Крошке Сюзи… Усек, тварь?
– Можете, конечно, считать, что мы преувеличиваем, –
мягко произнес инспектор. – Ваше право. Но, как человек бывалый и
повидавший свет, вы, должно быть, прекрасно понимаете, что ваше положение
довольно-таки плачевно... Что скажете?
– Возможно, – сказал Мазур.
– Без всяких «возможно», – поправил инспектор. –
Плачевно, лучшего определения не подобрать...
– Хорошо, – сказал Мазур, посмотрел на хныкающую
Наталью. – Значит, девушка категорически настаивает на своих прежних
показаниях?
– Вы настаиваете, мисс? – поклонился инспектор.
– Он меня пытался изнасиловать, скотина! – возопила
Наталья с тем же бездарным театральным пафосом.
– Да ну? – сказал Мазур. – А кто это со мной не
далее как вчера вечером на «Ла Тортуге»...
И он, не выбирая особенно слов, в парочке фраз напомнил
кое-что из того, чем эта самая девица с ним по собственной охоте занималась под
романтическим звездным небом.
– Не стоило бы вам усугублять ваше положение изрекаемой
вслух похабщиной и лжесвидетельствами, – сказал инспектор, пока Наталья
фыркала и шипела, словно разъяренная кошка. – Мисс Наталья Пушкина многим
известна как добропорядочная, очень приличная девушка, и ваши грязные
инсинуации...
Во всем происходящем давно и явственно проступала та самая
фальшь, и Мазур, как ни странно, чуточку заскучал. Похоже, в его жизни уже не
случалось ничего нового...
Он еще раз прокрутил все в голове. Сомнений ни малейших –
классическая подстава, устроенная ради каких-то своих целей. Что за этим
кроется, пока неизвестно. Во всяком случае, не попытка облегчить заезжего
иностранца, за которого некому заступиться, на приличную сумму – инспектору
прекрасно известны его финансовые дела. Приличной суммы не выжать, как ни
старайся. Нет, похоже, не в презренном металле дело...
– Иными словами, вы меня загнали в угол, и я в безвыходном
положении? – спросил Мазур.
