И все же когда он неторопливо спускался с холма, по спине
щекоткой пробегал неприятный холодок. Вряд ли по нему начнут палить издали, на
Пасагуа такая бесцеремонность не в ходу даже у гангстеров – но в нашем мире
хватает придурков, которые выкидывают разные фокусы вопреки сложившимся
правилам и предварительным расчетам. Если Аугусто обиделся...
До машины оставалось всего ничего, а оттуда до сих пор не
попытались выстрелить. И ни один из двоих не вылез, дымили, вольготно
раскинувшись на сиденьях, оба незнакомые. Мазур не мог бы ручаться, но вчера их
на пьянке, похоже, не было...
Может быть, это вообще не по его адресу?
Зря надеялся – когда ему оставалось до машины метров пять,
дверцы враз распахнулись, оба вылезли и двинулись к нему: безусловные
англосаксы, отнюдь не латиносы, и вряд ли пробыли здесь хотя бы неделю –
физиономии абсолютно не тронуты загаром, словно они вчера еще торчали
где-нибудь в Нью-Йорке или Лондоне...
– Мистер Марчейч?
– Я растроган, серьезно, – сказал Мазур, останавливаясь
и окидывая их не самым дружеским взглядом. – Вы, сэр, первый, кто впервые
за много лет сумел произнести мою фамилию с максимальным приближением к ее
исконному звучанию... Право, мои аплодисменты!
Оба незнакомца таращились на него угрюмо и неприязненно,
так, словно прикидывали, откуда его начинать жрать – с головы или с хвоста.
Конечно, Мазур мог и ошибаться, не телепат как-никак, но от обоих так и шибало
этой дурниной – грозной непреклонностью, какую обожают напускать на себя
полицейские всего мира.
– Нужно поговорить.
– Мне это, во всяком случае, совершенно не нужно, –
сказал Мазур. – Уж простите, всю ночь веселился, устал, как собака... А
вы, парни, что-то не похожи на людей, от которых можно ждать чего-то веселого...
Он посмотрел через плечо ближайшего. Человек во дворе его
дома, до которого было всего-то метров двадцать, по-прежнему срубал своей
тяпкой – ну да, это у него тяпка! – сорняки у самой ограды.
Притворялся, будто не обращает на троицу у машины никакого внимания, но это
было именно притворство – Мазур узнал в нем того смуглолицего, что вчера торчал
на «Черепахе» с Лавриком. Уже легче. В случае чего обеспечена сокрушительная
подмога с тыла. Это наверняка кубинский компаньеро, а о кубинцах у Мазура остались
после Африки самые теплые воспоминания. Вполне возможно, с непритязательной
тяпкой в руках этот барбудо умеет вытворять такое, на что иной и с автоматом
неспособен. Доводилось видеть...
– И все же.
– Слушайте, парни, – сказал Мазур. – Мне с вами
разговаривать совершенно не о чем. Я человек законопослушный, ничего такого не
совершал, а если у вас все же имеются какие-нибудь значки, хотелось бы
взглянуть...
Тот, что с ним говорил, – второй так ни слова и не
вымолвил – после короткого колебания достал черный кожаный бумажник и тряхнул
им, держа горизонтально. Открылся большой солидный значок и удостоверение с
огромными синими литерами «ФБР».
«Совсем интересно, – подумал Мазур. – Вообще-то по
американским законам ФБР не имеет права работать за пределами страны – но какая
же спецслужба соблюдает все законы и установления? Не смешите...»
А впрочем, они могли оказаться кем угодно – и ребятками из
ЦРУ с фэбээровскими ксивами прикрытия, и какими-нибудь испанцами. Да вообще кем
угодно. Как говорится, при современном развитии печатного дела на Западе...
– Выглядит убедительно, – сказал Мазур. – А вы
уверены, что оно настоящее?
– Уверен.
– Ну и что? – пожал Мазур плечами. – Во-первых, я
австралийский гражданин, а во-вторых, тут не Штаты... и не Англия. Так что
пугайте такими бляхами толкачей наркоты где-нибудь в Бронксе... – завидев,
что его собеседник грозно нахмурился, Мазур поднял ладонь: – Только, я вас
умоляю, не надо меня пугать! Чует мое сердце, вы сейчас начнете талдычить, что
способны мне доставить крупные неприятности, что у вас и тут все схвачено...
Черт его знает. Может, способны, а может, и нет – учитывая, что у меня хвост
ничуть не припачкан, я чист... Здесь, между прочим, есть независимая печать, на
безрыбье готовая ухватиться за все, что хоть чуточку припахивает сенсацией...
Как вы думаете, что скажет ваше начальство, когда прочтет в газетах о двух
типах, бегающих по Пасагуа с удостоверениями ФБР наперевес? Скандал получится,
точно...
– Почему вы так недружественно настроены? – спросил
второй, выглядевший не столь зверообразно. – Коли вы порядочный и
законопослушный гражданин...
– Вот именно поэтому, – сказал Мазур. – Кто не
чувствует за собой вины, тому и необходимости нет тянуться перед вами в
струнку. Логично?
– Возможно, – сказал тот. – Между прочим, моя
фамилия Дрейк...
– Ах, черт возьми! – вылупил Мазур на него
глаза. – Мистер Пол Дрейк, сподвижник великого адвоката Перри Мэйсона!
Вы – герой моих любимых романов!
Дрейк с величайшим терпением сказал:
– Меня зовут не Пол, а Гас, я не знаю никакого адвоката
Мэйсона и в жизни не читал этих ваших романов. Ну ладно, ладно, мистер
Марчейч... можно мне называть вас попросту Джонни?
– Что за дело, Гас, – сказал Мазур. – Пойдем на
угол, хватанем по рюмочке?
– В другой раз. Хорошо, Джонни. Вероятно, мы с самого начала
взяли неверный тон... Прошу извинения, – последние два слова он произнес
так, будто с превеликим трудом выговаривал сложнейшую фразу на незнакомом ему
языке. – Вопрос, вероятно, следует поставить иначе – можете вы оказать нам
услугу? Уделить пару минут? Как раз в качестве законопослушного гражданина?
Мазур сделал вид, будто раздумывает. На деле он и не
собирался от них уходить – как-никак, был на работе. Непременно нужно знать, за
каким чертом они приперлись...
– Ну, это другое дело, – сказал он, притворяясь, будто
с усилием сменил гнев на милость. – Когда со мной по-хорошему, я тоже не
хватаюсь за обрезок трубы... Валяйте.
– Джонни, – сказал Гас проникновенно. – Вы должны
знать этого человека...
Он извлек из внутреннего кармана цветную фотографию и держал
перед лицом Мазура. Сеньор Аугусто Флорес был запечатлен вполоборота, за его
спиной смутно виднелись размытые контуры какого-то здания. Хлыщ нисколечко не
позировал – снимок явно был сделан без его ведома, отличной камерой.
– Ну, знакомство совершенно случайное, – сказал Мазур –
Познакомились не далее как вчера. Аугусто, Аугусто... то ли Родригес, то ли...
что-то типичное...
– Может быть, Флорес?
– О! – Мазур поднял палец. – Точно!
– И в каких вы с ним отношениях?
– А никаких меж нами нет отношений, – сказал
Мазур. – Мы встретились на яхте моей знакомой, ну вот, нас друг другу и
представили. Какие там отношения...
– Речь, я подозреваю, идет о мисс Стентон?
