– Кровь! Я же чувствую!
– Не скули, – прикрикнул Лаврик. – Совершенно
пустяковый надрезик, сосуды не задеты... Восемь человек, значит?
– Восемь... Автомат у каждого...
– Ну да, никаких базук, – сказал Лаврик. – Они
ведь, как легко догадаться, прикинулись мирными туристами с минимумом багажа...
– Идиоты! Вы не понимаете! Они прихватили с собой четыре
мины! Небольшие, но мощные, прекрасно уместились в сумках... Их должны заложить
на судне, в разных точках, и, если на теплоход попытается напасть спецназ...
Дистанционный взрыватель...
– Один?
– Да.
– Это уже легче, – сказал Лаврик. – Меньше хлопот.
А теперь давай-ка подробнее, в деталях и частностях...
– Перевяжите скорее, скоты! Я же чувствую, кровь хлещет!
– Да ну, скорее сочится, – сказал Лаврик. – Ну, а
если перевяжем, разговор будет продолжаться столь же конструктивно?
– Да...
– Хорошо, – сказал Лаврик. – Давайте сюда аптечку.
А чтобы не терять времени, ты мне прямо сейчас расскажешь о...
И посыпались точные, деловые вопросы, на которые уже без
малейшей заминки следовали вполне удовлетворительные ответы. Мазур слушал
внимательно, все это было невероятно важно для будущей работы. Но какая-то
частичка сознания, жившая сейчас самостоятельно, была преисполнена не деловых
забот, а угрюмой тоски. Он давным-давно расстался с иллюзиями – но все
равно, почему так вышло, что революционеры из романтических стран так недвусмысленно
и массово подешевели?
Вот когда-то... Он прекрасно помнил себя
пионером-первогодком. Помнил, как звенели голоса: «Куба, любовь моя! Остров
зари багровой... Слышишь чеканный шаг? Это идут барбудос...»
И ведь тогда все было правильно! Повстанцы были правильные,
молодые, белозубые, бескорыстные. Они сбрасывали диктора и вступали в столицу
под невероятное ликование толпы. Они устроили все так, что жить народу стало
лучше. Они воевали так, что Мазур не боялся доверять им свою спину в знойной
жаркой Африке. Они были правы, потому что побеждали. И невозможно было
себе представить, чтобы Фидель или Че захватывали совершенно непричастных
людей, мирных обывателей, трясущихся от страха, требовали потом чемодан с
долларами. Почему же нынешние стали дешевыми, мелкими, безвозвратно утратившими
что-то очень важное? Из этих рассуждений естественным образом вытекало
неприятное ощущение некоей растущей, огромной неправильности. И она,
неправильность эта, еще не оформившись в четкие выводы, уже настолько пугала и
была Мазуру не по нутру, что он отогнал эти мысли, притворяясь перед самим
собой, будто вовсе ни о чем подобном не думал, полностью переключился на то,
что говорил пленный.
– Ну, впечатления? – спросил Лаврик минут через
пятнадцать, когда они вышли из домика и, уже не стараясь двигаться бесшумно,
зашагали через кустарник.
– Подонок редкостный, – поморщился Мазур. –
Достаточно было нажать чуток...
– Э нет, родной, ни черта ты не понял в психологии, –
сказал Лаврик уверенно. – Субъекты вроде него так быстро ломаются отнюдь
не потому, что трусливые или гнилые. Тут другое. Мотай на ус, где-нибудь да
пригодится... Понимаешь ли, они не живут обыкновенной жизнью, они борются.
А будущее отложено на потом. Запрятано, как клад. В этом будущем у них
самые ослепительные перспективы. Они все – министры, генералы, сенаторы,
властители судеб и новые хозяева страны. Это чертовски завлекательно, согласись
– истово верить, что в будущем ты будешь новым хозяином страны. И когда вдруг
заявляются черти вроде нас, и человек понимает, что ему сейчас выпустят кишки,
а значит, лично у него уже никогда не будет персонального светлого завтра... Он
слишком долго жил с мечтой о грядущем торжестве и преуспеянии. Невыносимо
сознавать, что со смертью всего этого лишишься... Вот и ломаются. Довольно
быстро, как ты убедился.
– А ты можешь себе представить Фиделя на его месте?
– Ну, Фидель... – сказал Лаврик с задумчивым и, похоже,
грустным лицом. – Фидель – это наше пионерское детство. Время было другое,
неприкрыто романтичное. Нынешний революционер – циничный и насквозь
прагматичный... А впрочем, ты и сам не похож на комиссара в пыльном шлеме, а уж
я тем более. Я себя слишком высоко не ставлю, но думается мне, что товарищ
Дзержинский, узревши бы меня во всей красе, слег с инфарктом. И точно так же грянулся
бы с апоплексией товарищ Ворошилов, познакомься он с тобой. Времена другие,
прогресс шагает семимильными шагами – везде и во всем... Опа!
Мазур взглянул в ту сторону, куда он показывал, и по спине
прошло нечто вроде короткой ледяной судороги, не имевшей ничего общего со
страхом – этакое профессиональное встряхивание, как у строевого коня,
заслышавшего рев боевой трубы. У каждого проявляется по-разному, вот и
все...
Довольно далеко от них над столичным аэропортом заходил на
посадку внушительный вертолет – прекрасно обоим знакомый «Чинук спешиал», он же
««эм-эйч-сорок седьмой». Транспортно-десантная громадина, способная
дозаправляться в воздухе, перевозить в брюхе «лендроверы» и чесать над землей
метрах в тридцати, не выше, автоматически огибая препятствия и следуя рельефу
местности. Именно такие машины использует собственная эскадрилья двадцать
второго полка САС, базирующаяся в Херфорде.
«Вот они и объявились, – подумал Мазур. – Судя по
времени, из Колумбии. Как только приземлятся, начнут работать в ударном ритме,
как мы бы на их месте: короткая рекогносцировка, на позиции выдвигаются
снайперы, начинаются переговоры, а параллельно штаб разрабатывает план
штурма...»
Вот только есть некоторые нюансы, известные лишь
посвященным. Ребятки из САС при всем их опыте и серьезности – классические
сухопутчики, и акваланги – не их рабочий инструмент...
У ее величества королевы есть другие. Специальная лодочная
служба, СБС, свое секретное подразделение британской армии, о котором мало кто
слышал и в самом туманном Альбионе. Проще говоря, «морские дьяволы».
Единственные на планете спецы, которых Мазур наравне с американскими «котиками»
готов был оставить на одну доску с собой. Эти способны, следует отдать им
должное, в три секунды поставить на уши теплоход с террористами не менее
качественно, чем это сделал бы сам Мазур со своими орлами.
Но вот их как раз в Колумбии и нет. Им придется переться
сюда с далекой родины. И в игру они вступят не раньше, чем будут исчерпаны все
другие возможности, когда станет ясно, что переговоры зашли в тупик... А ведь
еще не факт, что переговоры непременно закончатся тупиком. Одним словом, как ни
крути, все сводится к простой истине: в любом случае Мазуру со товарищи
придется торчать на берегу пару-тройку дней в условиях, когда каждый час бесценен.
Ведь эти ограничения уж никак не распространяются на американцев, разыскивающих
своего «Ската» с прежним пылом... Следовательно, придется взяться за теплоход
первыми и обезвредить тамошнюю шоблу и, как велели ум, честь и совесть нашей
эпохи, не сломать при этом ни единой косточки, не отшибить ни единой печенки.
Мало того, устроить так, чтобы вся восьмерка оказалась в безопасном месте, не
попала в лапы здешних карающих органов. Сплетение несовместимых,
взаимоисключающих требований, какого никогда прежде не было...
