Шлюпка упала на воду, подняв скупой фонтан брызг. Викинг
включил мотор, и они, описав широкую дугу, отвалили от борта, понеслись назад,
к городу, возле самого берега. Мазур смотрел вперед во все глаза, но не увидел
никаких моторок. Вертолет стрекотал едва слышно, держась на значительном
отдалении.
– Стоп, – сказал Мазур. – Акваланги надеть!
Когда его команда была выполнена, он педантично побросал в
море все захваченное оружие, надел баллоны, застегнул пояс, нацепил ласты.
Скомандовал:
– Пошли!
Его товарищи попрыгали за борт, плавали рядом, держась за
петли протянутого вдоль шлюпки троса. Подтянув к себе за локоть усатого – даже
в полумраке видно было, как тот напрягся, ожидая чего-то нехорошего вроде
незамедлительной расправы без суда и следствия – дернул узел, освобождая тому
руки. Сказал спокойно:
– Развяжешь остальных. И можете проваливать к чертовой
матери, я вам не нянька... – и, чтобы хоть чуточку себя побаловать, легонько
приложил ему по физиономии на добрую память, наставительно сказал: – Девушек
обижать нехорошо... Запомнил? Аста маньяна!
И прыгнул в воду спиной вперед, неглубоко погрузившись,
поплыл вдоль берега, скорее чувствуя, чем видя, рядом остальных. На душе было
приятно – оттого, что все прошло так гладко. А впрочем, ничего
удивительного, так оно обычно и бывает: долго учишься на пределе сил,
набираешься опыта, чтобы потом разрядиться в великолепной вспышке, в считанные
минуты провернуть все ювелирно. Это и называется – профессионализм...
Дальнейшее не представляло особых трудностей – всего-то
выйти на берег в безлюдном месте и бездорожьем добраться до города, сложить
акваланги у себя в домике и как ни в чем не бывало заявиться в дом на холме,
где под присмотром Крошки Паши тревожилась Кимберли. Легенду ей преподнесли
нехитрую: мол, они под покровом ночи должны встретиться с людьми, которые
помогут достать новое суденышко, чтобы, если карантин продлится еще несколько
дней, все же выйти завтра в море с противоположной оконечности острова.
Кое-какими намеками он натолкнул девушку на мысль, что дело, в общем, чистое,
вот только продавцы нового суденышка, как бы это деликатно выразиться,
предпочитают проворачивать иные сделки ночной порой. Кимберли вроде бы скушала.
Вряд ли она что-то заподозрит – кому, в здравом уме и твердой памяти, в голову
придет, какое именно дельце провернули безобидные кладоискатели?
А, в общем, все складывается прекрасно: карантин, конечно
же, снимут, Аугусто со товарищи будут старательно ловить, но вряд ли в этом
преуспеют, учитывая специфику острова. Кроме сил правопорядка, все должны быть
довольны: Москва, пассажиры теплохода, сенаторская доченька, сберегшая
добродетель. Пусть до скончания веков ищут загадочного майора Джонса – британцы
будут подозревать в происшедшем какие-то хитрые выкрутасы янки, последние от
всего отопрутся, чем только укрепят подозрения... Истина столь невероятна, что
до нее никто не докопается...
Глава 8
где события вроде бы стоят на месте, но тем не менее несутся
вскачь
Он сделал последнее движение, медленное и сильное, и
Кимберли забилась у него в руках, что-то бормоча сквозь стоны, вцепившись
ногтями в спину, потом расслабленно вытянулась, замерла, разбросав руки, тяжело
дыша. Мазур лежал рядом, медленно ее поглаживая, и это продолжалось долго.
«Рассказать кому – не поверят, – подумал он лениво, – звездочка с
обложки «Плейбоя»... Восходящая, ага... А в общем, славная девочка...
пока… Если верить циничному Лаврику, а верить ему, увы, придется, всякая
профессия уродует человека, мы тоже все поголовно были когда-то славными,
ясноглазыми курсантами в необмятых форменках...»
– Джонни…
– А?
– Мне, правда, неудобно, – сказала Кимберли, повернув к
нему лицо.
– Это почему?
– Потому что тебе от меня ничего не надо.
– Ну, кроме...
– Вот именно, ничего, кроме... А я тебя использую – вашу
экспедицию, ваш галеон...
– Это не ты, – сказал Мазур, привычно ее
обнимая. – Это старый циник Билли Бат. Самая деловая акула в Голливуде.
Ты-то при чем? Тебе надо подняться...
– И все равно, неловко как-то...
Мазур усмехнулся:
– Это в тебе говорят остатки старомодной, провинциальной
порядочности. Влияние незатейливого и сурового папы-капитана. Мисс Кимберли
Стентон, дочь капитана...
– Если честно, мисс Пегги Харди, – сказала Кимберли, уютно
расположившись в его объятиях. – Но ты сам подумай: можно ли чего-то
добиться в кино, если тебя зовут Пегги Харди? Кимберли Стентон звучит гораздо
утонченнее, явный намек на былой плантаторский Юг...
– Ах, вот оно что... – сказал Мазур. – Ну, у меня
просто нет слов, чтобы описать всю глубину и трагизм разочарования. Я-то
полагал, что делю постель с Кимберли Стентон – и вот, изволите видеть, оказался
рядом с Пегги Харди... Всего-то… Я безутешен и лишен веры в человечество...
Ох! – он отшатнулся, почувствовал крепкий щипок за бок. – Больно же!
– А что, тебе не нравится то, что позволяла Пегги?
– Да ладно, – сказал Мазур. – Все я понимаю. Норма
Джин Бейкер – ну что это за имя, в самом-то деле. Вот Мерилин Монро... Это
Билли придумал? Новое имя?
– Ага.
– Смотри-ка, а у него получилось...
– Джонни…
– А?
– Поехали со мной, когда все кончится. Когда ты найдешь свой
чертов галеон...
– А если не найду?
– Все равно, – сказала Кимберли. – Поехали, а? С
тобой спокойно и уютно, я себя за каменной стеной чувствую... И у нас все вроде
бы недурно складывается, правда? Я от тебя криком кричу, да и ты, я же вижу,
меня считаешь не самым худшим приобретением.
– Интересно, – сказал Мазур. – Это что,
предложение руки и сердца?
– А почему бы и нет? По-моему, ты не самовлюбленный и
надутый дурак, которому унизительно выслушивать предложение первым… Разве
плохая получилась бы парочка?
«Просто великолепная, – не без грусти подумал
Мазур. – Представляю лицо вице-адмирала, когда ему докладывают: так, мол,
и так, наш Кирилл Степанович дернул в Штаты, чтобы ожениться на восходящей
кинозвезде. Стол кулаком проломит вице-адмирал вопреки обычной
невозмутимости – когда в себя придет и три раза переспросит, поняв, что
все же не ослышался...»
Он лихорадочно искал слова – и нашел, конечно.
– Я не говорю, что это плохая идея, – сказал он
медленно. – Просто она чертовски неожиданная. Совершенно не думал ни на
ком жениться. Даже отдаленных планов не строил...
Он повернул голову. Кимберли таращилась на него напряженно и
словно бы со страхом, показалось даже, что вот-вот брызнут слезы, Нельзя было
молчать.
– Иногда мне кажется, что ты самая лучшая девушка на
свете, – сказал он, гладя ее щеку, шею, грудь. – Ты уж меня извини за
киношные штампы, но я сто раз видел в кино, как девушка, получив этакое вот
предложение, смущается и лепечет: это так неожиданно, я должна подумать... Я не
смущен, но вот это и в самом деле чертовски неожиданно. И я не могу вот так,
сразу, повернуть жизнь на сто восемьдесят градусов...
