– Ну хорошо, – начал он сговорчиво. – Мой дедушка
был главарем самой знаменитой в Югославии банды, орудовавшей на большой дороге
лет двадцать. Однажды он ограбил греческого посла, следовавшего из Афин, забрал
у него усыпанный бриллиантами портсигар, который посол вез в подарок
югославскому королю от греческого – три фунта золота и горсть алмазов. Мало
того, случилось так, что юная и прекрасная супруга посла – сам-то он был стар и
плешив, – оказавшись в разбойничьем лагере, воспылала к дедушке...
– Да ну вас, Джонни! Я серьезно. Вы мне расскажите
что-нибудь настоящее, мне пригодится для книги.
– Ну ничего себе! – сказал Мазур. – А если
вся моя биография, ну прямо сплошь, состоит из таких дел, про которые и
вспоминать нельзя, потому что срок давности не вышел?
– Не наговаривайте на себя! Ни за что не поверю. Вы,
конечно, наверняка что-нибудь наколбасили, но вряд ли вас ищет полиция трех
континентов... Или хотя бы двух. Или хотя бы одного. У вас, в общем, на
редкость добропорядочный вид.
– Это маска, – сказал Мазур. – На самом деле в
каждом порту, где я бываю, обожаю душить молодых очаровательных журналисток и
сбрасывать трупы за борт... Пойдете со мной на мой кораблик? Вот прямо сейчас. Там
у меня в рубке припрятана бутылочка, я вам расскажу кучу настоящих историй, а
потом, уж не взыщите... Идете?
– Иду, – решительно сказала Наталья, вновь задев его
бедром.
Не замедляя шага, Мазур приобнял ее за талию, и она
нисколечко не отпрянула, даже склонила голову к его плечу, и они шли дальше, в
сторону порта, неотличимые от других парочек, во множестве разгуливавших
повсюду. Подумав, Мазур опустил ладонь с талии чуточку пониже – не то чтобы
чуточку, а гораздо, – но и это опять-таки не вызвало хотя бы словесного
сопротивления. Ну, значит так, подумал Мазур совершенно трезво. Вариантов у нас
всего два. Либо она в меня, супермена и красавца, влюбилась по уши с первого
взгляда, либо ей от меня что-то очень нужно – настолько, что на все готова.
Сердце чует, увы, что второй вариант не в пример ближе к реальности...
Так они и дошли до пирса – что два голубка, разве только не
ворковали. Мазур перепрыгнул на палубу, протянул девушке руку, и она прыгнула
следом, чуть взвизгнув. Не теряя времени, он направился в рубку, извлек из
укромного местечка и в самом деле имевшуюся там бутылку. Уселся на свернутый
парус, старательно уложенный позади рубки, похлопал ладонью по грубой ткани
рядом с собой. Наталья тут же села, приняла у него бутылку с отвинченным
колпачком, старательно сделала глоток, почти не поперхнувшись. «Ах, какие мы
свойские, – ядовито подумал Мазур. – Слеза прошибает».
Вокруг, надо признаться, было здорово. Лунная голубоватая
дорожка сияла на воде, сверкали звезды, слева, вдали, можно было рассмотреть мельтешение
разноцветных неоновых реклам и вывесок в центре города, а в море, милях в
полутора от берега, шел справа налево один из множества прогулочных кораблей –
этакая стеклянная игрушка, сверкающая огнями на всех трех палубах.
– «Маракайбо», – сказала Наталья, и в ее голосе
прозвучала неподдельная зависть. – Вот где жизнь...
– Сплошные мешки с долларами?
– Ага.
– Ну, у нас с тобой все еще впереди, – сказал Мазур,
без всяких церемоний закидывая ей руку на шею. – Молодые, энергичные,
кровь кипит...
И, напомнив себе, что им движут лишь исследовательские цели
– все для пользы дела, а вы как думали? – опрокинул девушку на жесткую
парусину, пропитанную морскими солеными запахами, подхватив другой рукой под
коленки, устроил совсем удобно и, снова не встретив ни малейшего сопротивления,
принялся вольничать руками не особенно хамски, но с бесцеремонностью бывалого
бродяги, вмиг спустил бретельки с плеч. Она жарко дышала, закинув голову, пока
Мазур управлялся с невесомым ситцем, а потом притянула его за шею и включилась
в процесс со всем пылом и немалым опытом. «Р-роман-тика, обделаться
можно, – подумал Мазур трезвомыслящей частью сознания. – Объяснил бы
мне кто, как в таких условиях можно сделать компрометирующие фотографии,
которые так обожает народец определенного пошиба? Ведь из кожи вывернуться
придется, тут попотеешь. На море – ни единого подозрительного плавсредства, а с
берега рубка заслоняет... Нет, ничего не получится. Зря старается,
стервочка...»
Если отвлечься от задних мыслей, продиктованных профессиональным
опытом и натренированной подозрительностью, вечеринка задалась на славу –
девочка оказалась опытная и искусная, виски полная бутылка, вокруг сплошная
романтика в виде звездного неба, теплого мрака, насыщенного морскими запахами.
Глупо было бы утверждать, что Мазур не получил никакого удовольствия –
наоборот. Другое дело, что известные обстоятельства, о которых нельзя было
забывать, подпортили картину, но это, в конце концов, не смертельно...
– Мы подружились? – спросила Наталья, классическим образом
прильнувшая к его плечу.
– Да вроде бы, – сказал Мазур. – Теперь тебя даже
как-то неудобно душить и выбрасывать в воду...
– Иди ты!
– Ну ладно, считай, что мы подружились. Но вот насчет
биографии – я все же не решаюсь тебе ее выкладывать...
– Все вы одинаковы, – грустно сказала Наталья. –
Получили свое – и в кусты...
– Да нет, почему? – энергично возразил Мазур. –
Вполне может случиться, что именно в тебе я отыскал девушку своей мечты.
Подожди, я тебе еще предложу законный брак, как только отыщу галеон. Надоело
болтаться по свету, пора домом обзаводиться.
– Ведь сочиняешь?
– Как знать, как знать, – сказал Мазур, поглаживая ее
привычно и умело. – Главное, мы подружились...
Надолго воцарилось молчание, они лежали, иногда касаясь друг
друга. Мазур напряженно ждал продолжения, когда она начнет что-то говорить,
наталкивать на какие-то откровения, чего-то как бы небрежно просить. Главное
произошло – подстелилась. Теперь непременно должна перекинуть мостик к своей
главной задаче...
Но время шло, а Наталья так и не заговорила о деле. «Ни
черта не понимаю, – подумал Мазур. – Самое время ей обозначить, чем
интересуется. Не настолько же она глупенькая и наивная, чтобы и в самом деле
путаться с рядовым авантюристом вполне бескорыстно? Не похожа ни на глупенькую,
ни на наивную...»
Потом на пирсе раздались громкие шаги, судя по звукам,
несколько неуверенные, и насквозь знакомый голос завопил по-английски – с
большим знанием языка, но все же так, что любой знающий человек с ходу
определил бы: английский этому человеку не родной...
– Джонни! Джонни! Ты куда забился, старый бродяга? Выходи
поздороваться со старым другом! Мы идем, Джонни, я и виски!
Поймав вопросительный взгляд Натальи, Мазур, нимало не
растерявшись, сказал:
– Прилетел, наконец, старый приятель...
Человек шумно перепрыгнул на палубу «Ла Тортуги», и Наталья,
целомудренно пискнув, подхватила платье, в две секунды его набросила,
несколькими движениями пригладила волосы – и вот уже выглядела вполне
добропорядочно.
