Шло время. Майя, стремительно сделав карьеру,
стала директором. Теодора, слегка постарев, по-прежнему проводила каждую
свободную минуту в библиотеке, Константинов старательно работал, писал
монографии, Марина не потеряла привычку мечтать на подоконнике. Ни в чем плохом
девочка замечена не была. Если Майя Леонидовна, приметив хрупкую фигурку на
улице, приветливо махала рукой и говорила: «Здравствуй, деточка», то Мариночка
вежливо отвечала: «Добрый день». Сама она, будучи очень хорошо воспитанной
девочкой, разговора не начинала. В библиотеке Марина не бывала, зато ее младшая
сестричка, став школьницей, иногда забегала за учебной литературой.
В общем, ничто не предвещало несчастья, гром
грянул буквально с ясного неба.
В начале мая, как раз после своего дня
рождения, Майя Леонидовна пришла на работу первой и села в крохотном
кабинетике. На дворе стояла редкая для Москвы теплая, безветренная, сухая
погода. Столичные жители радовались непривычному теплу уже неделю, и Майя
Леонидовна не являлась исключением — она открыла окно кабинета, которое
выходило не на улицу, а во двор, и принялась перекладывать бумажки на столе.
Внезапно послышались громкие голоса, потом
крик. Майя Леонидовна покачала головой и вышла в коридор. Она предположила, что
по библиотеке носятся здоровенные лбы-школьники, которых можно было бы считать
взрослыми, если бы не их поведение.
Но в подведомственном учреждении оказалось
пусто, вопль летел с улицы. Директор вышла на крыльцо и увидела невероятную
картину. По узкому тротуару бежал Федор Сергеевич Константинов, облаченный в
пижаму и домашние тапки, в правой руке профессор сжимал длинный брючный ремень.
— Убью! — вопил всегда корректный
ученый. — Насмерть! Мой принц! Это она! Теперь понятно! Больше некому!
Майя Леонидовна ахнула. Но тут из подъезда
дома напротив выскочила Розалия в криво застегнутом халатике и кинулась за
супругом. Через пару шагов со ступней Розалии соскользнули шлепки, но женщина,
не обратив на это внимания, понеслась дальше босиком.
От вида дамы Майя Леонидовна совершенно
обалдела. Пробежка ученого в пижаме выглядела, конечно, по-идиотски, но
профессор и в библиотеку мог притопать в ней или в разных тапках. А один раз и
вовсе случился конфуз. Как-то зимой Константинов, заявившись за литературой,
снял в гардеробе пальто, спокойно повесил его на вешалку, вошел в зал и…
услышал взвизг библиотекарш.
— Что случилось? — начал ошарашенно
оглядываться профессор. — Я напугал вас?
— Э… э… — забормотала красная от смущения
Майя Леонидовна, — э… в общем… простите, конечно… но вы забыли надеть
брюки.
Федор Сергеевич уставился на свои ноги,
обтянутые серо-голубыми кальсонами с трогательно болтавшимися у щиколоток
завязочками, потом схватился за голову и спешно ретировался. Так что
рассеянность ученого переходила все границы, но была известна, поэтому вид
историка в пижаме не потряс Майю. Но, глянув сейчас на Розалию, она испытала
шок.
Не успела директриса переварить увиденное, как
профессор, покачнувшись, упал на тротуар. Жена бросилась к мужу.
— Помогите! — заорала она. —
Врача!
Возле Константинова стала собираться толпа.
Майя Леонидовна сбегала к телефону, вызвала «Скорую» и ринулась на улицу.
Напомню, что дело происходило давно, москвичи,
не знавшие перестройки, перестрелки и капиталистических отношений, были менее
боязливы и более социально активны, чем ныне, «Скорая» ездила по городу, еще
практически не знавшему, что такое пробки, а автолюбители, услыхав тревожно
воющий глас сирены, мгновенно пропускали машину с «мигалкой».
В общем, «Скорая» прибыла быстро, профессора
положили на носилки и увезли. Майя повела рыдающую Розалию домой.
Собственно, директриса думала передать даму
дочерям и уйти — Майя Леонидовна совсем нелюбопытна. Она женщина интеллигентная
и хорошо понимает, что посторонний человек при стрессовой ситуации в семье
является ненужным раздражителем.
Но в квартире Константиновых на первый взгляд
было пусто. Дверь оказалась незапертой — она стояла нараспашку.
— Марина! — позвала Майя,
поддерживая Розалию. — Подойди сюда, маму надо уложить в кровать!
Но ни один звук не нарушил тишины квартиры.
— Марина! — повысила голос
директор. — Ты где?
— Ее нет, — неожиданно спокойно
ответила Розалия. — Это из-за нее Федя теперь умрет.
— Ваш муж непременно поправится, —
быстро сказала Майя, — сейчас врачи все лечат.
— Разбитое сердце не склеить, —
сообщила Розалия. Она высказалась в своем обычном духе, жене профессора были
свойственны патетические фразы. Но затем из уст дамы начали вылетать совсем
иные речи:
— Сволочь! Неблагодарная дрянь! Мерзавка!
Надеюсь, она помрет под забором! Ах, …!…!…!
— Вы о ком? — слегка испугалась
Майя, и не предполагавшая, что интеллигентная, изысканная и душевно тонкая
любительница стихов Цветаевой знакома с площадными выражениями, которыми
изъяснялись постоянные посетители «Холодка».
Розалия молча пошла по коридору. Забыв о
правилах приличия, изумленная Майя Леонидовна безо всякого приглашения побежала
за хозяйкой. Комната, куда в конце концов попала библиотекарша, ее просто
ошеломила.
На стенах не имелось и сантиметра пустого
пространства. Повсюду висели картины: пейзажи, натюрморты, портреты. В
стеклянных «горках» теснились фарфоровые статуэтки; а еще тут имелись часы,
сразу четыре штуки. Как раз в тот момент, когда Майя очутилась в похожей на
музей гостиной, послышался мелодичный звон. К нему присоединился бой других
часов, затем раздались гулкие низкие звуки и дребезжащее треньканье. Механизмы
почти одновременно отмечали наступивший час.
Майя Леонидовна невольно попятилась, в голове
возникла мысль: «Не хотела бы я жить в подобном месте. Слишком темно, пыльно и
шумно».
Словно услыхав не высказанную вслух фразу,
Розалия пояснила:
— Федор — коллекционер. Поэтому шторы
открывать нельзя, от яркого света портятся полотна, а с пылью я устала бороться,
только вытру, она снова села. Форточки стараюсь не распахивать, а толку…
— Что же собирает ваш муж? —
машинально поинтересовалась Майя.
Розалия опустилась на диван.
— Все, — устало ответила она.
— Как это? — удивилась директор
библиотеки.
— Что увидит интересное, то и
покупает, — тихо пояснила Розалия. — Да вы садитесь…
Майя Леонидовна приблизилась к креслу, обитому
синим атласом, и замерла — увидела, что между поручнями натянут желтый шнур.
