Глава 1
Если женщина не хочет иметь с тобой ничего
общего, значит, она у тебя уже все отобрала.
Я мирно разбирал бумаги общества «Милосердие»,
когда раздался звонок моего мобильного. Очевидно, слишком теплый и погожий для
Москвы июнь подействовал на меня расслабляюще, поэтому вместо привычной фразы:
«Подушкин слушает» – я игриво произнес:
– Алло, что веселого скажете?
– Ты пьян? – возмутилась Николетта.
Хорошее настроение мигом испарилось, в
последнее время маменька постоянно заводит разговоры о моем алкоголизме. Только
не подумайте, что я забулдыга, проводящий большую часть времени в обнимку с
канистрой самогона. Я не злоупотребляю горячительными напитками, пара порций
хорошего коньяка, которую позволяю себе по вечерам, не в счет. Но полгода назад
Николетта стала при каждой возможности горько вздыхать и с трагической
интонацией заявлять:
– Боже! В жизни много горя, но есть люди,
которым всемогущий Господь отсыпает неприятности, забыв про меру. Это я!
Мальчик – пьяница! Кто может быть хуже?
Последний вопрос, заданный с мелодраматическим
всхлипом, явно риторический, маменька вовсе не желает получить на него ответ, а
я порой с трудом сдерживаюсь, ловлю на кончике языка вполне справедливое
замечание: «Кто хуже алкоголика? Наркоман, убийца, садист, сексуальный маньяк,
впрочем, даже обычный мужик, не совершающий противозаконных поступков, но
сидящий на шее у матери-пенсионерки, потому что «честному человеку трудно
устроиться на хороший оклад» – тоже, на мой взгляд, порядочный гад».
Хотя можно ли назвать нормальным мужиком того,
кто существует за счет пожилой дамы? Ладно, долой отступления, сейчас речь идет
обо мне и Николетте, а я никогда не пользовался ее кошельком. С одной стороны,
я не имею наклонностей альфонса, с другой… Выпросить у Николетты даже копейку
невозможно, она не принадлежит к армии бабушек, которые, получив пенсию,
несутся покупать любимым внукам фрукты и познавательные книжки. Правда, внуков
у маменьки нет. Я не женат и не настроен вешать на шею ярмо брака. Что же
касаемо стенаний об алкоголизме, то я великолепно понимаю, откуда у «проблемы»
ноги растут. Николетта обожает быть объектом жалости. После смерти моего отца,
популярного в советские годы писателя Павла Подушкина, маменька без устали
рассказывала окружающим о своей «нищете». У нее не было белого «Мерседеса»,
раритетной шубки из розовой шиншиллы, а количество бархатных коробочек в
секретере после того, как ушел из жизни муж, к ее глубокому сожалению, не
увеличилось. Николетте не повезло так, как ее заклятой подружке Коке, вот у той
зять – владелец нефтяных скважин, и маменька на фоне тещи олигарха чувствовала
себя казанской сиротой. Только не подумайте, что несчастная вдова литератора
стояла у метро, продавая пирожки собственного изготовления. Николетта не умеет
готовить, хозяйством у нее занимается домработница, а еще я всегда давал ей
деньги. Другое дело, что достаточной эта сумма казалась только мне, Николетта
же постоянно повторяла:
– Ужасно жить в нищете, – чем будила
во мне комплекс неполноценности.
Увы, я не способен поднять собственное дело,
работаю секретарем у весьма успешной бизнесвумен Элеоноры, а заодно являюсь
сыщиком в созданном ею же частном детективном агентстве «Ниро». Поэтому о белом
«Мерседесе» и прочих внешних атрибутах богатства Николетте приходилось лишь
мечтать, и тут судьба послала ей Владимира Ивановича.
[1]
Сейчас Николетта имеет все: шикарный «Бентли»,
раритетные драгоценности, платиновую кредитку, а шубы она давно перестала
считать. Жить бы да радоваться, но маменьке не угодишь. Дело в том, что она
потеряла статус «несчастненькой», ну кому захочется жалеть женщину, летающую в
Париж на частном самолете только для того, чтобы вечером посидеть на концерте в
знаменитой «Опера»? Какой, скажите, надо отыскать повод, чтобы воскликнуть: «О!
Бедная Нико! Ей так не везет, живет в страданиях, мужественно переносит все
несчастья».
Сетовать на слишком мелкие бриллианты? Рыдать
из-за того, что в Африке запретили отстрел уникальных антилоп-альбиносов и
теперь ей уже никогда не купить манто из их шкур? Вы испытаете сочувствие к
подобной даме? То-то и оно! А маменьке необходима жалость, и она сумела-таки
найти выход из положения: объявила меня алкоголиком. Стоит мне на глазах у
Николетты взять рюмку с коньяком, как раздается возглас:
– Вава! Помни о своем здоровье, твои
сосуды давно подточены безудержными возлияниями. Не рви сердце матери, не пей!
При этом учтите, что Николетта бывшая актриса,
учили ее в советские времена, а тогда еще были живы уникальные преподаватели
сценической речи. Поэтому театральный возглас маменьки слышен не только в
гостиной, его слышат люди в соседних домах. Двух «выступлений» Николетты
хватило для того, чтобы по тусовке полетела сплетня: ни к чему не пригодный
Вава Подушкин пьет горькую, несчастная Николетта, нет ей радости в жизни, она,
правда, весьма удачно вышла замуж за богача, но сын-алкоголик скоро сведет ее в
могилу.
– Вава, – стенала в трубку
маменька, – посмотри на будильник! Который час?
Странный вопрос, если хочешь уточнить время,
можно и самой бросить взгляд на циферблат, но жизнь с Николеттой приучила меня
ничему не удивляться.
– Без пяти минут полдень, – спокойно
ответил я.
– Раннее утро на дворе, а ты уже
навеселе, – сказала маменька и драматично всхлипнула.
На беду, я обладаю острым слухом, поэтому
уловил доносящееся из трубки тихое покашливание и характерный хруст фольги.
Маменька любит по утрам съесть свежеиспеченную булочку из кондитерской «Мале»,
[2] их привозят ей
на дом в коробке, тщательно запакованной в металлизированную бумагу. Сейчас
Николетта, рыдая над сыном-пьянчугой, одновременно попивает кофий, а кашляет,
очевидно, Кока, которая сидит рядом. Дамы явно собрались совершить набег на
магазины.
Внезапно мне стало жутко обидно, и я резко
ответил:
– Ты великолепно знаешь, что я практически
не пью.
– Вава! Не сердись на мать! Я переживаю
за твою судьбу, – отбила подачу Николетта.
Я постарался обрести душевное равновесие. Еще
прошедшей зимой Николетта старалась не предавать огласке тот факт, что у нее
есть сын, мягко говоря, не юного возраста. Не так давно я на время стал героем
прессы,
[3]
пришлось давать интервью, и один из журналистов поинтересовался:
