– Нет, все на том свете.
Я замолчал, отвернулся к окну и постарался
унять сердцебиение. Рязанова ошибается. Есть еще мальчик, и он, вероятно, мой
сводный брат!
Закончив беседу с Рязановой, я вышел на улицу,
постоял пару минут в раздумье, потом пошел к метро. У меня большой опыт работы детективом,
я знаю, куда следует обратиться.
Чтобы попасть в подземку, требовалось перейти
дорогу, я остановился у края тротуара.
– Ванечка, ну-ка скажи, на какой свет
можно идти через улицу? – послышалось сбоку.
Я невольно вздрогнул и повернул голову, в паре
шагов от меня стояла молодая женщина с мальчиком, по виду первоклассником.
– Ванюша, – вновь окликнула его
мать, – ну, отвечай!
– На зеленый, – живо заявил он.
– А сейчас у нас какой горит?
– Красный!
– Значит, надо стоять?
– Да, – согласился мальчик.
– Молодец, – похвалила его
мама, – твердо запомни: дорогу переходят только на зеленый! А теперь
вперед бежим, пока нет машин!
Схватив крошку за руку, мамаша поволокла его
через мостовую, не обращая внимания на ярко-красный сигнал.
Вот вам замечательная сценка из жизни! Сначала
мадам рассказывает о правилах перехода улицы, внушает сыну, что можно идти
только при зеленом свете, а затем преспокойненько нарушает инструкцию. Какие
семена она посеяла в душе у ребенка? Думаю, самые злые, наглядно дала понять
отпрыску: закон существует, но им легко можно пренебречь. А потом будет
удивляться и восклицать:
– Ну почему мой Ваня вырос двуличным?
Говорит одно, а делает прямо противоположное!
Да потому, матушка, что ты сама его этому
научила! Вот мой отец был другим!
Я втиснулся в вагон и прижался спиной к двери.
Еще вчера я считал отца идеалом и испытывал определенный душевный дискомфорт
оттого, что я сам, как бы это поэлегантнее выразиться, слегка не преуспел. Мне
не досталось ни таланта, ни безграничной терпимости, ни трудолюбия отца, я
бываю раздражителен и, признаюсь, очень ленив. Не имей я суровой необходимости
зарабатывать на жизнь, пролежал бы всю жизнь, как Обломов, на диване. Но,
оказывается, я плохо знал отца. Он никогда не рассказывал о своей добрачной жизни,
впрочем, станет ли взрослый успешный человек делиться своими интимными
переживаниями с сыном? Что я знаю о нем? Очень мало, мне известно то же, что и
его читателям: писал книги, имел семью. Ладно, я владею более полной
информацией, знаю, как он относился к браку, в курсе его проблем с Николеттой.
Вдруг в памяти всплыла фамилия Севрюгов. Я
невольно улыбнулся. В детстве она меня веселила: Севрюгов! Вот имя ближайшего
друга отца я слегка подзабыл, оно было архаичным, вроде Пимен или Нестор, нет!
Никита! Никита Севрюгов! Лучший приятель отца никогда не бывал у нас дома, он
не выбирался из своей квартиры, был инвалидом, передвигался в коляске. А вот
папа частенько навещал друга. Когда я подрос, то понял: поругавшись с
маменькой, отец кидался к Севрюгову и реанимировался у него. Меня он никогда с
собой не брал. Я не знаю, что сталось с Севрюговым после смерти Павла
Ивановича, Николетта не общалась с инвалидом. Ну и что еще я знал об отце? Не
ошибался, заваривая для него чай: две ложечки на кружку и никакого сахара. Но
это все. Чего он боялся? Над чем кручинился? О каких ошибках сожалел? И как он
жил до встречи с Николеттой?
Увы, сейчас отца уже не спросишь,
интересоваться его внутренним миром следовало намного раньше, но я, как все
дети, был эгоистом. Не надо меня осуждать, вы сами-то хорошо знаете своих
родителей? Умеете заваривать для них чаек? Ну-ка ответьте на другие вопросы: в
школьные годы ваша мама комфортно чувствовала себя в среде одноклассников? Как
звали ее первую любовь? Кем она мечтала стать в жизни? Что или кто помешал
осуществить ее мечты? Ну и как? Справились с задачей? То-то и оно, не очень-то
мы интересуемся жизнью предков. О бабушках и дедушках вы практически ничего не
расскажете, а ведь и у них были свои папа с мамой, вам же достался генетический
набор от пращуров!
Я вышел на улицу и попытался вынырнуть из
мрачных мыслей. У каждого человека в шкафу имеется скелет. Вот сейчас тот,
который принадлежал Павлу Ивановичу Подушкину, внезапно ожил и пытается
схватить меня костлявой рукой. Интересно, отец не догадывался, что Нюра родила
ему сына, или предпочитал этого не знать?
Руки потянули тяжелую створку. Хватит тратить
время на пустые размышления, мне необходимо найти своего сводного брата и
задать ему пару нелицеприятных вопросов.
– Значит, Иван Павлович Подушкин? –
уточнила сотрудница адресного бюро, быстро пряча полученную ассигнацию.
– Да, – кивнул я.
– Точная дата и год рождения?
– Увы, не знаю.
– Предполагаемое место жительства?
– Город Москва.
– А поточнее?
– Не скажу, – вздохнул я.
– Поиск по неполным данным может не дать
результата, – предупредила женщина, – деньги потратите, а ничего не
выясните.
– Давайте попробуем, фамилия не самая
распространенная.
– Осуществляем полный поиск?
– Простите, не понял?
– Ищем только среди живых?
– Нет, везде.
– Хорошо, – кивнула сотрудница и
уткнулась в компьютер.
Спустя минут десять дама радостно воскликнула:
– Есть. Иван Павлович Подушкин, прописан
по адресу…
Я молча выслушал свои данные, потом
поинтересовался:
– Этот Иван Павлович один?
– Да.
– То есть в столице нет других людей с
таким именем, отчеством и фамилией?
Служащая оторвала взгляд от экрана.
– Вот здесь ничем не могу помочь. Вполне
вероятно, что есть личность, живущая анонимно.
– Нет, он вроде москвич. Может, умер?
– Среди скончавшихся есть Павел Иванович
Подушкин. Вы ничего не перепутали? Может, вам он нужен?
– Я ищу Ивана Павловича.
– Еще есть Андрей Сергеевич и Леонид
Петрович.
– Спасибо, но они не подходят.
– Значит, я вам не помогла, – явно
расстроилась дама.
– Не беда. Посмотрите еще Анну Николаевну
Кондратьеву, возраст пожилой, скорей всего, ей хорошо за семьдесят.
– Снова по неполным данным?
