— Дженни…
Какие отчаянные глаза, но почему?! Он что-то говорил, потом любимое лицо заслонил кто-то пожилой и озабоченный. Старик кивал, коричневые губы шевелились… Почему ушел Джеральд? Он бросил ее?! Нет, не может быть… Боль прошла, но холод стал нестерпимым, чужое лицо расплылось в светлое пятно, и Дженни вдруг поняла, что должна сказать правду. Она крикнула, и ее услышали, потому что клубящаяся муть отступила, и она увидела Джеральда еще ближе, чем в прошлый раз.
— Я… я… тебя люблю…
Она должна это сказать! Пусть слышат все, нестрашно! Она любит и будет любить!
— Я люблю тебя!
— Дженни! Дженни…
Его слова уносили ветер и вода, они сливались с шумом рыжих крон. Как быстро пожелтели деревья, еще утром они были зелеными… Как быстро пришла осень. Золотой водоворот закружил ее, она превратилась в подхваченный ветром лист и полетела сквозь падающие звезды, она сама была звездой, падающей звездой в бархатном лиловом небе, снежинкой, лепестком цветущего боярышника. Полет… Она так об этом мечтала, стоя над обрывом, тогда она не решилась прыгнуть, теперь ее никто не спрашивал. Пришло время полета, время счастья, свободы и радости. Как же она счастлива, но она была бы еще счастливей рядом с Джеральдом. Какими несчастными глазами он смотрел на нее… Почему? Что с ним? Где он?!
Летящие искры стали полупрозрачными тенями, ветер стихал, огненную джигу сменило легкое кружение.
— Дженни, — кто-то взял ее за руку. — Дженни, очнись!
Она открыла глаза. Слава Господу, это король, он снова ее спас.
Золотой вихрь умчался, они стояли на освещенной солнцем дорожке, пахло дымом, Дженни узнала этот запах — горьковатый, терпкий, бодрящий. Шумели сосны, в небе кружила одинокая птица, все было хорошо. Теперь Эдмунд был таким же, как она, — живым и настоящим. Он держал ее руку, она чувствовала жар тонких сильных пальцев.
— Милорд Эдмунд… Спасибо… Что случилось?
— Все в порядке… Теперь все в порядке, но тебя было непросто догнать, малышка.
Он улыбался, но Дженни чувствовала себя виноватой.
— Я… Я не хотела. Так вышло…
— Разумеется, не хотела, — серые глаза смотрели серьезно и ласково, — иначе я бы тебя не догнал.
— Милорд, — Дженни задала самый главный вопрос, — милорд, где Джеральд?
— Он придет, — заверил Эдмунд Доаделлин, — обязательно придет. Только не сейчас, у него много дел. Тебе придется подождать…
— Я понимаю, — девушка очень серьезно кивнула. — Джеральд придет, как только сможет, а я подожду столько, сколько нужно.
— Вот и умница. Ничего не бойся, тебя найдут. Запомни имена. У Фрэнси Элгелла карие глаза и шрам на шее. Хью Дерракотт быстрый и худой, а Джон старше всех… Они тебя не обидят.
— Милорд, — Дженни ужасно не хотелось отпускать сильную руку, — милорд, а вы разве со мной не пойдете?
— Нет, — Эдмунд покачал головой. — Мне нужно вернуться к Джеральду. Передай Фрэнси, что новый лорд Элгелл достоин своего имени и что он будет всем добрым другом.
Дженни кивнула. Ей отчаянно хотелось заплакать, но она держалась. Запах дыма мешался с ароматом переспевшей малины и каких-то цветов, неподалеку звенел ручей…
— Мой государь, — Дженни сглотнула застрявший в горле комок, — вы не хотите идти или не можете?
— Не должен… Я дважды решал за тебя, я занимал твое место, теперь ты займешь мое. Это счастливый край, девочка, время здесь летит незаметно. Ты встретишь друзей, к тебе придет Джеральд, постарайся его узнать…
Узнать? Она узнает его с закрытыми глазами, сколько бы лет ни прошло и каким бы он ни стал!
— Вот и хорошо. — Эдмунд поцеловал ее в лоб. — Он тебя любит, он к тебе придет. Ну же, беги…
Она послушно побежала по усыпанной золотистыми иглами тропинке, но на повороте оглянулась — просто так, чтобы махнуть на прощание рукой. Сзади никого не было — ни короля, ни тропы. Только пронизанные неистовым светом янтарные стволы и какие-то невысокие кустики с блестящими острыми листочками.
15
Рядом шумело, выло, мелькало, но Джеральд видел только заострившееся личико, удивленно поднятые брови, светлую прядку, прилипшую к лицу… Матерь Божия, за что?!
— Милорд!
Кто-то звал его. Издалека, из другого мира, времени, Вселенной.
— Милорд, мы его поймали…
— Кого? — Де Райнор заставил себя узнать веснушчатого человека в новеньком шлеме с ястребом. — Дэвид? Кого поймали?.. Зачем?..
— Убийцу! — с отчаяньем выкрикнул капитан. — Мы поймали убийцу Девы…
Они его поймали, они его разорвут на куски, но что с того? Джеральд де Райнор коснулся еще теплой руки.
— Почему? — он сам не знал, о чем спрашивает и У кого. Почему она умерла, а он жив? Почему вокруг столько боли? Почему любовь приходит лишь для того, чтобы всадить в горло нож?
— Мой лорд, выпейте.
Он выпил, но вкуса не почувствовал, только понял — что-то крепкое. Чья-то рука услужливо убрала флягу. Перси?.. Что он тут делает? Ах да, ледгундцы… Эсташ ранен, им нужна помощь.
Джеральд поднялся без посторонней помощи. Убийцу держали двое — «ястреб» и кто-то из людей Лэнниона. На земле валялись зеленая куртка, черный пояс, нож с роговой рукоятью, лук, настоящий олбарийский лук. Лесничий? Пречистая Дева, что ему сделала Дженни?!
Пойманный молчал, разевая и закрывая рот, из которого вытекала струйка крови. Его следовало допросить, но Джеральд не мог разжать губ. Он бы взвыл в голос или схватил бы тварь за горло, но нельзя быть слабым, когда… Когда нужно сжать зубы, поднять людей и идти к побережью. Гномы разбиты, но остались ледгундцы, остались каррийцы, остались куиллендцы. Эдмунд велел остановить их у Деккерея. Эдмунд, Дженни… Матерь Божия, ну почему они, а не он?! Почему?
Джеральд смотрел мимо человека, одним выстрелом убившего двоих и целую страну, а перед глазами плыли и кружились искаженные горем лица, образуя два кольца, черное и красное…
— Он убил Деву, — взревел кто-то без имени и лица, — на костер его!..
— На костер!
Еще не зажженное пламя вспыхнуло в сотнях глаз. Они сожгут убийцу и будут правы, но легче не станет никому. Джеральд устало прикрыл глаза. Дженни мертва, Эдмунд исчез, он остался один и должен жить, потому что война и не думает кончаться. Нужно идти на помощь Эсташу, немедленно идти…
— У меня… Маржори, — вдруг забормотал лесничий, — Маржори… мы ждем ребенка…
— И поэтому ты…
Круг вокруг стрелка начал сжиматься, и Джеральда словно что-то толкнуло. Золотой Герцог стремительно прошел между расступавшихся воинов и, глядя убийце в глаза, раздельно произнес:
