– Умерла?!
– Почему умерла? Забыла. И ты забудь. Кто забывает, тот убивает. Она тебя убила, убей и ты ее. Не гляди в воду в полнолуние, не оглядывайся назад. Хочешь, я тебе спою?
– Ты разбудишь моего родича, мучача. Он спрашивал о тебе.
– Зачем? – пожала плечиками хитана. – Он должен спросить о другом, и не тебя. И не сейчас. Мой сеньор хочет песню или он хочет большего?
Ампаро не спрашивала. Она просто танцевала, дразня улыбкой, а теперь забыла. Забыла ли?
– Я не верю тебе, мучача. Если помню я, помнит и Ампаро. У ее сына мои глаза, она мне это обещала.
– У твоего сына будут твои глаза, – серьезно сказала хитана, – клянусь тебе. Оседлать коня?
– Не нужно…
2
Вопреки благим намерениям, Хайме проснулся позже всех. Даже не проснулся, а был разбужен Лопе. Гигант-ординарец растолкал молодого человека и, как всегда неторопливо, отправился к лошадям. Хайме потряс головой и выбрался из палатки. Лагерь кипел, словно луковая похлебка, и шумел, как базар. Мертвый, и тот бы проснулся, а Хайме был жив и голоден. Юноша провел пальцем по верхней губе – брить было по-прежнему нечего – и сбежал к озеру. Запримеченный с вечера треугольный камень змеиной головой вдавался в прозрачную воду, на самом краю примостилась глазастая стрекоза. Еще одна пронеслась мимо, Хайме невольно попытался ее схватить. Куда там!
– Вижу, вы уже охотитесь? – Волосы Маноло Альфорки слиплись от воды, рубаха была развязана.
– Пытаюсь, – отшутился молодой человек. – Хорошо, что мы нашли, где во время праздников погонять кабанов.
– Еще бы, – подмигнул Альфорка. – Конечно, на причуды Карлоса глаза закроют, но совсем уж наглеть не стоит. Жаль, тайное рано или поздно станет явным, но эта неделя наша.
Хайме кивнул, разглядывая озеро. Утро выдалось прохладным, и купаться не то чтоб вовсе не хотелось, но хрустальные глубины немного пугали. Стрекозе надоело греться, и она отправилась по своим делам. Вернее, хотела, но оказалась в кулаке Мануэля.
– Вода теплая. – Альфорка с интересом разглядывал добычу. – По крайней мере, здесь, но слева со дна бьют ключи. Ты поосторожней, озерцо не из добрых.
Хайме пожал плечами, но купаться расхотелось окончательно. Хорошо, на береговой тропинке показались всадники на мулах. Вчерашние загонщики! Нашли добычу и вернулись, до купанья ли тут!
– Похоже, нам повезло. – Альфорка жизнерадостно подмигнул собеседнику и подбросил стрекозу вверх. – С пустыми руками они бы не вернулись.
– Еще бы! – Хайме повернулся спиной к неприветливой воде. – А говорили, дичи мало… – Скорее бы собак привели, а то торчи тут до полудня.
– Свора дона Луиса, по слухам, мало чем уступит королевской, – утешил Маноло, – а что в Туторе было, ты сам видел…
– Эй! – Бегущий к берегу Доблехо призывно махал обеими руками. – Живо сюда! Оба!
– Кабан или олень? – усмехнулся Альфорка. – Что скажешь?
– Кабан! – решил Хайме, полагавший клыкастую добычу более почетной.
– Тогда я за оленя! Десять реалов!
– Идет, – поддержал пари Хайме. – Кто свидетель? Доблехо?
– Себастьян! – не стал ходить вокруг да около Альфорка. – Я ставил на оленя, Хайме – на кабана. Кто выиграл?
– Никто, – буркнул офицер. – Загонщики нарвались на «белолобых». Сотни две, не меньше… Карлос велел идти к нему.
– Лоассцы? – не понял Маноло. – Этим-то что здесь делать?
– А ты как думаешь? – огрызнулся Доблехо. Альфорка не ответил, Хайме тоже промолчал. Желания исполнялись стремительно, но замаячившая впереди схватка холодила не хуже подводных ключей.
– Явились? – Карлос быстро обвел глазами офицеров и шурина. – А у нас тут радость. Негаданная. Повтори, что вы видели.
– Бесноватых. – Загонщик в желтой шляпе глядел сразу на Карлоса и на застегнутого на все пуговицы Лихану. – В колпаках этих… Верхами шли. К Чертову Зеркалу, больше некуда.
– Брод северней дороги на Сургос, – пояснил дон Луис. – Выше Рио-де-Онсас не перейти, но перед холмами она разливается и смиряет норов. Правда, ниже опять скачет…
– Когда «белолобые» будут там и когда будем мы? – Карлос зачем-то сунул руку в карман, быстро вынул, почти выдернул, и потер виски. На выспавшегося он походил мало.
– Хаммериане доберутся до Зеркала часа через полтора. – Лихана глянул на старшего де Гуальдо, и тот кивнул. – Нам не обогнать: река изгибается.
– Бесноватые прут напрямую. – Горец досадливо поморщился. – Чтобы их перехватить, нужно огибать излучину и идти в обход.
– Проклятье! – Альфорка топнул ногой, словно это могло что-то изменить. – Их точно две сотни?
– Не меньше. – Карлос ногами не топал и кулаки не сжимал. – Загонщики видели только хвост колонны, голова уже скрылась в зарослях. Их может быть и три сотни, и четыре, и пять. Куда они идут, объяснять?
– В обход гарнизона они идут, – предположил Лихана, – иначе не забирали бы так далеко в тылы.
– Праздник решили устроить, – выдохнул Себастьян, – сволочи! Мало им у Сан-Марио было…
– Сегодня Вознесение Пречистой, – напомнил Лихана и поправил шляпу.
– Карлос, где твой полк, – Альфорка все же решил пошутить, – или хотя бы рота?
– Хватит и гарнизона, – медленно произнес де Ригаско. – Сеньор де Лихана, сеньор де Гуальдо, вы мне не подчиняетесь, но я вынужден просить вашей помощи. Нужно предупредить командора, а в ваших холмах легко заплутать.
– Леон их знает, – заверил старший де Гуальдо, – и он легче нас всех. К сожалению, мы взяли с собой не самых быстрых лошадей.
– Пикаро – хороший конь, – услышал собственный голос Хайме, – только слегка тугоуздый.
– Леон – отличный наездник, – живо откликнулся дон Хулио. – Сеньор де Ригаско, если вы знаете сеньора Хенилью…
– Знаю, – перебил Карлос, – ему нужен приказ, он будет. Хенилья примет меры, кто бы ни привез письмо.
– А чем займемся мы? – деловито уточнил Себастьян. – Кабаны могут спать спокойно, но охота, надеюсь, продолжается?
– Выйдем к броду и пойдем по следу. Солдат на «белолобых» еще навести нужно… Хайме!
– Да!
– Черт, ты же теперь на чужой лошади… Бласко, поскачешь в обитель. Предупредишь аббатису и заберешь Инес.
– Хенилья успеет, – вмешался Мануэль, – должен успеть.
– Не сомневаюсь, но Инес отправится домой. Это война, сеньоры. Неужели непонятно?
– «Белолобые» еще не Лоасс, – напомнил Себастьян. – Или… Неужели у них королевские знамена?
– Нет, – мотнул головой Карлос. – «Белолобые» – факел, который летит в соломенную крышу. Если они дорвутся до монастыря, миру конец. Если не дорвутся, то же самое. Сотен убиенных единоверцев Бутор нам не простит. Не сможет простить, иначе свои же сожрут.
