– Готов отправиться немедля! – отчеканил давешний генерал-майор, словно на высочайшем смотру.
– Ваше высокопревосходительство, но оба полка бригады Борисова ещё на марше, – заметил пожилой полковник в мундире олонецких егерей.
– Пусть угреньские егеря пособят!
– Ваше высокопревосходительство, угреньские егеря – это Четвёртая дивизия, они такоже не…
– Отправьте вестовых – и чтоб поторопились! – раздражённо бросил Шаховской. – Нога за ногу плестись недостойно солдат русских, пусть так и передадут!
– А ещё, ваше высокопревосходительство… – заговорил другой офицер. Поднялся шум, отдавались распоряжения, на Сажнева никто уже не обращал внимания.
– И панику нечего поднимать, господа, нечего поднимать панику, – возвысил голос его превосходительство Ираклий Луарсабович. – Ну, стоят за рекой баварские драгуны, и что с того? Млаву перейти всё равно не рискнут, господа, потому как это ведь война! Война всеевропейская!..
Кто-то отважился почтительно возразить господину генералу, другие, напротив, спешили согласиться. Князь Шаховской вертел головой, позабыв, похоже, о первопричине сего беспокойства.
– Ну, спасибо, Фёдор Сигизмундыч, выручил, – шепнул Сажнев негаданному спасителю. – Не ожидал, что сумеешь.
– Не стоит, Григорий Пантелеевич, вот уж тебе не стоит, – рассмеялся Росский. – При Орлове не только воинские науки превзойдёшь, но и… паркетные. О другом давай потолкуем…
– Что ж и не потолковать, – с готовностью кивнул Сажнев. – Скажи вот, как на духу, что про фон Пламмета думаешь?
– Что думаю? – протянул гвардионец. – Кто там говорил – полковник Лепелев, по-моему? – не из воздусей же он тут соткался, значит, ждут нас и начали ждать ещё до Манифеста, иначе б не поспели старого волка из Испании вытащить. Ну да то уже не наше с тобой дело, нам бы тут не оплошать. Нападать, конечно, пруссак не рискнёт, это и впрямь всеобщая война. Такого после Буонапарте всё ещё как огня боятся. А вот ежели перейдём Млаву, тут фон Пламмет будет в своём праве. По Брюссельскому арбитражу Пруссия имеет право защищать Ливонию и может прислать для этого сколько угодно войск, а не только те две дивизии, что после… событий известных герцог Ливонский выклянчил. Тогда, боюсь, горячо будет. Пруссия недалека, в Кралевце сильные гарнизоны и флот такоже; подкрепления перебросить недолго, а потом и из самого фатерлянда подтянутся.
Сажнев кивнул.
– Вот и я думаю – не дерзнут. Но караулы всё равно утроил. Батальон наготове, вот только стоим мы в лесу одни-одинёшеньки. Хоть чем бы подпереть, хоть бы орудий пару!
– Если вестовые вовремя успеют по такой распутице, должны к тебе и пушки подоспеть.
– Вот толкуем мы с тобой, что пруссаки первыми ни за что не ударят, а у меня другое на уме. Как бы не припозднились те вестовые… – вздохнул Сажнев и, поставив пустую кружку, протянул гвардионцу широченную ладонь. – Пойду я, пожалуй, Фёдор Сигизмундович, пока обо мне не вспомнили.
И верно – ассамблея шла своим чередом, денщики и ординарцы принялись откупоривать бутылки, на командира югорцев никто не смотрел, разве что посрамлённый Ломинадзев время от времени метал злобные взоры из-под сросшихся чёрных бровей.
– Я тоже не задержусь, – Росский проводил взглядом очередного вестового, – мои гвардионцы отстали, в Заячьих Ушах сейчас. Эй, Фаддей! – окликнул он денщика.
– Тогда милости прошу к нам, – ухмыльнулся Сажнев. – Скучно не будет, обещаю, Фёдор Сигизмундович. Тем более что сам видишь, какие здесь порядки. Где кто – не разобрать, кто за что отвечает – и подавно.
Росский только сжал зубы.
– Твоя правда, Григорий Пантелеевич. Если против нас молодцы фон Пламмета – баварцы ли, швабы иль тирольцы, – жди неприятностей. Опасный, шельма! Умён, отважен, решителен, даром что не первой молодости, да ещё и зол на нас. После высочайшего Манифеста мало кто верит, что мы здесь просто с демонстрацией силы. Боюсь, власти ливонские нам и мизинца не уступят; значит, вторжения не избежать, а немцы – любые! – не из тех, кто просто так отдаёт под себя подгребённое, тем более если взято огнём да мечом.
– И им же перекрещено, – мрачно добавил Сажнев.
– И им же перекрещено, – согласился Росский. – Но всё-таки не хочу я верить, что ударят они. Хотя на их бы месте я, коль ни на какие трактаты да прочие политики не оборачиваться… Для первого удара время лучше и не выбрать. Корпус растянут, а фон Пламмет наверняка заслал сюда лазутчиков. Он-то церемониться не станет, надо будет, под бабий подол залезет, если оттуда лучше видно.
Сажнев ухмыльнулся, но невесело.
– Как тут воевать? – вполголоса посетовал он. – Их высокопревосходительство и их же сиятельство, получив в подчинение мой батальон, изволили отписать командующему Второй армией, покорнейше прося прислать инструкции, что им делать с этими штуцерниками и каковы предписанные сим стрелкам интервалы при наступлении?
Росский лишь досадливо дёрнул бровью.
…А в зале зажигались всё новые свечи, и раскрасневшийся князь Шаховской царственным жестом приказывал денщикам выносить новые и новые ящики из его личного винного обоза.
* * *
– Фимка, бесов сын! Где тебя черти носят?
– Где ж им меня носить-то, ваше благородие, как не возле солдатского самовара? – Денщик вывернулся из-за угла, на бегу утирая губы. – Здравия желаю, ваше высокоблагородие, господин полковник!
– Следи хорошо за барином, Ефим. Ночь сегодня… жаркая может выйти. Надеюсь, что обойдётся, но…
– Не извольте беспокоиться, ваше высокоблагородие Фёдор Сигизмундыч, присмотрим в лучшем виде.
– Ты, Фёдор, мне денщика-то не сбивай с панталыку!
– Григорий, – Росский придвинулся к уху Сажнева, – твой батальон – в самом опасном месте, сам ведь понимаешь. Если я его сиятельству всё внушил как надо, то тебя подопрут олонецкие роты, Суждальский полк и две конные батареи из карпинской бригады. Будешь тогда как у Господа за пазухой, и никакой Пламмет, буде ему шнапс во буйну голову ударит, тебя со млавского берега не собьёт. Но если подкрепления не успеют или князиньке что другое в башку втемяшится… Не верю, не хочу верить в худое, но, знаешь, бережёного Бог бережёт.
– Ничего, знаем, что делать, – рыкнул Сажнев. – На Зелёной линии ещё и не такое случалось. Думаешь, Фёдор Сигизмундович, зря я приказал лес плетнями городить и дорогу перекапывать?
– Плетни да канавы баварцев не остановят, – покачал головой Росский. – Тьфу, пропасть, теперь только об этом и думаешь… Эх, ступай с Богом, Григорий Пантелеевич. Не будь здесь Пламмета… – Гвардионец прихватил гнедого красавца, не чета Малуше, за гриву. – Всё, пора ехать. Гвардия выдвигается к этой же мызе, если что – шли вестовых сюда. А я уж постараюсь поспешить.
– До встречи, Фёдор Сигизмундович. Храни тебя наши зимовички.
– Зимовички? А, снежны паненки… Неплохо бы, чтоб и впрямь помогли. Зимовички – это ведь ваше, югорское прозвание?
