– Спасибо, вы мне очень помогли.
Пенсионер сделал быстрое движение пальцами,
ассигнация испарилась, словно муха, проглоченная ловкой лягушкой.
– Заходите еще, – заулыбался
он, – всегда рады.
Глава 8
Не успел я сесть в машину, как мой мобильный
начал отчаянно трезвонить, на дисплее высветился телефон Николетты. Болтовня с маменькой
не входила в мои планы, но не ответить нельзя, Николетта настырна, если она
хочет пообщаться с сыном, то нет на свете ничего, способного загасить ее порыв.
– Алло, – сказал я и отодвинул
трубку от уха.
– Вава, – завизжало из
мобильника, – Вава, ты заболел?
Я вздохнул, маменька мастер задавать идиотские
вопросы, бесполезно удивляться или возмущаться, надо дать конкретный ответ,
тогда есть надежда, что тупой разговор быстро иссякнет.
– Нет, я абсолютно здоров, – заверил
я.
– Не сломалась ли у тебя новая
машинка? – с нежностью спросила Николетта.
Легкая тревога змеей вползла в мое сердце. Ох,
не к добру маменька столь заботлива!
– Вава! Отвечай, – рявкнула она.
– Автомобиль прекрасно бегает!
– Ты в приличном виде?
– Извини, я не понял.
– Ты не пьян?
– Николетта, когда ты видела меня
подшофе?
– Помнишь, как ты пришел с вечеринки и
упал в коридоре? – гневно оборвала меня маменька.
Я предпочел промолчать. Действительно, был
такой случай со мной, тогда еще Ванюшей. Мне было четырнадцать лет, а кто-то из
одноклассников (в отличие от маменьки, я не обладаю памятью слона и не назову
фамилию искусителя) принес в класс бутылку дешевого портвейна под названием
«Три семерки». Мы, ощущая себя взрослыми, «скушали» пойло и потеряли чувство
реальности. Портвейна каждому досталось по чуть-чуть, но качество его было
столь ужасным, что выпивка мигом сбила юнцов с ног. Но это был единственный
раз, когда я предстал перед очами маменьки в непарламентском виде.
– Другие дети радовали родителей, –
плаксиво продолжала Николетта, – а я вынуждена была всегда интересоваться
твоим состоянием. Ладно, я несла этот крест и потащу его дальше. Приезжай.
– Куда? – напрягся я.
– Ко мне!
– Но…
– Вава, – зашипела маменька, –
не смей отказывать! Я специально выяснила: машина работает, ты не болен и, вот
уж радость, не пьян. Немедленно сюда! К шести вечера!
Я глянул на часы.
– Хорошо.
– В костюме.
– Есть!
– С хорошим настроением!
– Непременно.
– И с подарком!
– Обязательно! Что ты хочешь? Букет роз
или коробку конфет? – безнадежно осведомился я.
– Вава, – торжественно заявила
маменька, – ты пентюх! Настоящий мужчина никогда не поставит подобным
образом вопрос. Фу! Букет или конфеты! Вот она, тяжелая материнская доля! Как
ни старайся, сколько ни воспитывай в ребенке хорошие манеры, все напрасно. Увы,
ты просто вылитый отец, никакого благородства!
Я откинулся на спинку водительского кресла,
включил громкою связь и вытащил сигареты. Можно спокойно покурить, Николетта
оседлала своего любимого конька, она не остановится, пока не припомнит все
промахи сына.
– Еще в три года ты… – неслось из
трубки.
Я спокойно дымил сигаретой.
– …Павел был абсолютно бездушен, –
тараторила маменька.
На мгновение мне стало обидно за отца, выйдя
некоторое время назад второй раз замуж, маменька приобрела привычку хаять Павла
Подушкина, ругать его книги, беспрестанно повторяя: «Жизнь в нищете закаляет. С
первым супругом я все время считала копейки, ничего не имела, экономила на
мелочах. Хорошо хоть сейчас, в зрелости, господь послал мне Владимира
Ивановича, теперь я могу вздохнуть свободно».
Мой отчим, замечательный дядька, услышав в
очередной раз фразу «тяжела и неказиста жизнь супруги романописца», начинает
промокать навернувшиеся слезы и галопом скачет в очередной бутик, где, не глядя
на ценники, сметает с прилавков содержимое.
– Поскольку это свадьба, –
взвизгнула Николетта, – то и подарок должен быть соответствующий.
Я изумился.
– Бракосочетание? Чье?
– Вава! Ты меня не слушаешь!
– Очень старательно внимаю твоим словам,
просто не понял, кто и за кого выходит замуж?
– Господи! Я сто раз повторила!
– Нет, не сказала.
– Сто раз повторила!
– Извини, но… Сделай одолжение, назови
имена счастливых новобрачных.
– Зизи и Зузу! Вава! Внимание! Ровно в
восемь ты должен стоять у подъезда Коки в смокинге, с белым поясом! С букетом и
подарком! Все должно быть комильфо!
– Хорошо.
– Не опозорь меня в очередной раз.
– Обязательно, – машинально ответил
я и тут же спохватился: – Не волнуйся, я не подведу.
– Слабо верится, – вздохнула
маменька, – если явишься трезвым – это уже счастье.
«Ту-ту-ту-ту», – понеслось из трубки, я
отключил мобильный и поехал домой.
Значит, у Николетты новая роль, теперь она
страдающая мать сына-неудачника, алкоголика и маргинала. Наверное, россказни о
тяжелой жизни с Павлом Подушкиным набили оскомину Владимиру Ивановичу, и
маменьке пришлось срочно искать новую болевую точку. Интересно, кто такие Зизи
и Зузу? Впервые слышу эти клички. И кто из них жених, а кто невеста? Впрочем,
вот это уж совсем неважно, разберусь на месте. Маменькины подружки как одна
отзываются на идиотские прозвища: Кока, Мака, Зюка, Люка… Зизи и Зузу
замечательно дополняют картину. Надеюсь, Нора правильно оценит положение и
отпустит меня на шабаш.
Выслушав мой отчет, хозяйка сказала:
– Ее убили!
– Кого? – уточнил я.
– Олесю, – мрачно пояснила
Нора, – кто-то очень не хотел, чтобы она рассказала известную ей правду.
Домработницы обычно бывают в курсе практически всех дел своих хозяев.
Интересно, какой информацией она владела?
