Я быстрым шагом двинулся в кабинет. Вот уж не
ожидал от жеманного, напудренного Пусика такой прыти! Взял и поставил на кон
Ивана Павловича. Это же черт знает что такое!
…Выслушав внимательно мой отчет, Нора
переложила на столе бумаги и заявила:
– Все понятно! Сейчас идешь отдыхать!
Утром, ровно в десять, едешь к этому ботану Валентину и вытряхиваешь из парня
все! Думаю, Олеся рассказала любовнику о своих махинациях. Если он подтвердит
наши предположения, то дело разрулено, свекровь подставила невестку.
– И убила своего сына?! Чтобы избавиться
от его противной жены?
– Разберемся.
– Но у меня нет адреса Валентина!
Элеонора постучала пальцем по столу.
– Я давно заметила, что общение с
Николеттой действует на твой мозг губительно. Мы имеем телефон парня. Ступай,
Ваня, ложись спать.
Я хотел было наябедничать на Леву, рассказать
о его безобразном поведении на вечеринке, но отчего-то раздумал.
В спальне меня ожидал сюрприз. На тумбочке у
кровати стояла тарелка с бутербродами. Сэндвичи явно делала не Ленка, наша
домработница способна лишь косо нарезать толстые куски хлеба и обмазать их
маслом. А тут настоящее произведение искусства: ржаные тосты, сыр, кружочки
помидоров, веточки зелени, оливки и фигурно нарезанное крутое яйцо. Рядом
белела записка: «От лучшего друга с любовью. Ешь на здоровье, отдыхай и
расслабляйся. Чмок! Твой Левушка». Нервно оглянувшись, я живо порвал записку –
не дай бог цидулька попадется на глаза постороннему человеку, тогда слух про
дальнобойщика Сашу сменит иной: о нашей противоестественной связи со Львом.
«Чмок! Твой Левушка!» С ума сойти! Внук Варвары – настоящее исчадие ада.
Я упал на кровать, схватил книгу «Обычаи
индейцев» и машинально взял один бутерброд. Следовало признать: Лева абсолютно
не воспитан, распущен, не имеет моральных тормозов и спорит по любому поводу,
но вот сэндвичи у него получаются просто замечательные!
На следующий день, около одиннадцати утра, я
стоял возле дорогой железной двери и нажимал на звонок.
– Кто там? – звонко донеслось из-за
створки.
Обрадованный тем, что в квартире есть хозяева,
я бойко ответил:
– Ответственный секретарь общества
«Милосердие» Иван Павлович Подушкин, не бойтесь, я абсолютно благонадежен и…
Остаток фразы я проглотил, раздались легкие
щелчки, и дверь распахнулась.
– Иван Павлович? – кокетливо
спросила крошечная старушка ростом чуть выше табуретки. – Замечательное
имя! Моего мужа так же звали. Слышали, конечно, об известном, гениальном,
необыкновенном певце Олежко?
– Конечно, конечно, – закивал я, не
имея ни малейшего понятия об упомянутой личности.
– Это и есть мой Иван Павлович, –
подбоченилась бабуся.
– Неужели! – ахнул я, закатывая
глаза. – Не может быть! Сам Олежко!
– Именно так, – горделиво подтвердила
она, – увы, Иван Павлович скончался… дай бог памяти… год из ума вылетел…
вот он, склероз!
– Примите мои соболезнования. Мир в его
лице потерял великого певца! – воскликнул я.
– Да-да, вы правы, – восхитилась
старушка.
– Разрешите войти? – улыбнулся я.
– Для почитателей таланта Ивана Павловича
дверь всегда открыта, – объявила пенсионерка.
Я очутился в коридоре и начал:
– Уважаемая Татьяна Карловна…
Бабушка засмеялась.
– Милый мальчик, спасибо, мне очень
приятно, но я не Танечка!
– А кто? – удивился я.
– Ангелина Степановна Олежко, – с
достоинством ответила бабуся.
– Простите, пожалуйста.
– Наоборот, крайне мило, –
засмеялась старушка, – комплимент получился абсолютно искренний. Танечка –
моя невестка.
– Значит, Валентин ваш внук?
Ангелина Степановна моргнула.
– Так вот оно что! Знала же! Ступайте
сюда скорей! Боже, какое счастье! А я Танечке сейчас сообщить не сумею! Вот она
обрадуется, когда вернется из командировки! Абсолютно была уверена! Знаете,
какой сегодня день?
– Вроде среда, – ошарашенно ответил
я, влекомый хозяйкой по коридору.
– Сюда, сюда, – суетилась Ангелина
Степановна, приглашая меня в гостиную, – на диванчик! Секундочку, –
пропела бабуся и унеслась прочь.
Я начал изучать обстановку. Гостиная не
маленькая, но большую ее часть занимает концертный рояль с поднятой крышкой. А
еще тут есть круглый стол под кружевной скатертью, масса стульев, пуфиков,
креслиц, банкеток, два диванчика, рекамье, буфет, забитый посудой, мраморная
колонна с бюстом Моцарта, а стен не видно за портретами.
– Вот и чаек, – запела Ангелина
Степановна, втаскивая поднос.
Я бросился на помощь хозяйке.
– Сахар? Сливочки? Возьмите шоколадные
конфеты, вафельки, – угощала меня Ангелина Степановна, – мы не
бедствуем. Танечка и Валя работают, но, конечно, стипендия от вашего фонда для
нас просто счастье! Я знала, что именно сегодня нам повезет! Чувствовала,
ощущала! Ночью муж приснился и сказал: «Ангел, не тревожься! Валечка получит
деньги!» Так знаете, какая сегодня дата? День рождения Ивана Павловича! Ему бы
исполнилось девяносто пять! Да-с! Вон он, мой муж!
Изуродованный артритом палец указал на стену,
я невольно переместил глаза на портреты.
– Сейчас расскажу о нашей семье, –
воскликнула Ангелина Степановна, – вы же должны со всех сторон изучить
кандидата!
Я, плохо понимая, что происходит, покорно
кивнул.
Глава 15
Иван Павлович Олежко, оперный певец, не имел
дворянского происхождения. Род его корнями уходил к крепостному парню Ване,
которому за редкий певческий талант барин выдал вольную. Ваня благодетеля не
бросил, остался с помещиком уже на положении свободного работника, женился на
горничной Анне, и у них родился мальчик, названный в честь доброго хозяина
Павлом. Так с тех пор и повелось: то Иван Павлович Олежко, то Павел Иванович
Олежко. Ситуация, близкая мне: у Подушкиных существовала та же самая традиция.
