Я осторожно посмотрел в щель между стеллажами
и увидал группу из трех мужчин. Двое из них, одетые в черные короткие куртки,
явно были охранниками, откуда-то из-под воротников черных пиджаков у них
тянулись бежевые витые провода к ушам. А вот третий человек…
По моей спине потек пот. Невысокого роста,
щуплый, тонкокостный… Очевидно, почувствовав на себе мой взгляд, человек
обернулся, я еле-еле сдержал крик.
Вроде ничего общего с Валентином, волосы
темно-каштановые, а не светлые, нос слишком узкий, губы более полные, но глаза!
Светло-голубые, прозрачные, наивно беспомощные, похожие на леденцы, а на дне
этих детских глаз плещется нечто жуткое, так красивое озеро скрывает омут.
Меня заколотило, и тут мужчина до озноба
знакомым голосом сказал:
– Валера, я возьму «Ланком».
Один из охранников кивнул и, вынимая кошелек,
пошел к кассе. Второй бодигард, настороженно поглядывая по сторонам, предложил:
– Лучше вернуться в машину.
– Да, конечно, – согласился
темноволосый.
Когда они ушли, я дрожащими руками вытащил
мобильный, позвонил Евгению и, забыв сказать «здрассте», воскликнул:
– Ты не в курсе, что с Валентином Олежко?
– Он же умер, – ответил Женя, –
разве ты забыл?
– Нет, – пробормотал я, – но от
чего? Когда?
– Да почти сразу после того, как дело у
меня забрали, – пояснил Женя, – вроде он с собой покончил. Мне
подробности не сообщили. А что?
– Ничего, – стараясь казаться
бесстрастным, сказал я, – просто глупый интерес.
– Не забивай голову ерундой, – велел
Женя и отсоединился.
Я продолжал стоять с мобильным в руке. Сколько
на свете мужчин, не способных четко произнести звук «л», которые к тому же
разговаривают нежным тенором, подчеркнуто акая? И многие ли из них обладают
наивно-порочными глазами, похожими на леденцы? Краска для волос – вещь
недорогая, вкачать в губы гель можно в любом салоне красоты, ринопластика
[8] – давно
отработанная операция.
Год назад один мой приятель, Леня Барсуков,
попал в аварию, и ему пришлось подкорректировать нос. Увидав Леню после
больницы, я долго не мог прийти в себя, его лицо стало другим, а всего-то врачи
приподняли кончик носа.
И вообще, стоит ли прятать за решетку
человека, который способен убить жертву на расстоянии?
Да такого субъекта надо холить, лелеять и
тщательно охранять. Замечательный киллер!
И тут мне стало по-настоящему страшно. Хозяева
Валентина небось не любят, когда кто-нибудь знает об их тайнах. Странно, что
все, имевшие отношение к делу Олежко – я, Нора, Женя, – живы. Впрочем, по
официальной версии Валентин мертв, а наша смерть может вызвать ненужные
подозрения!
Пальцы рук свело судорогой, и тут телефон
резко зазвонил, я чуть не завопил от ужаса, потом кое-как приложил трубку к уху
и проблеял:
– Алло.
– Ванечка! Так и быть! Я согласна выйти
за тебя замуж, – раздался нежный голос.
Я вздрогнул.
– Простите, с кем имею честь беседовать?
– Ой, не притворяйся, – кокетливо
протянула девушка, – ну ладно, это Катя, твоя любимая!
– Моя кто? – изумился я и тут же
вспомнил про красавицу Барби.
– Ванечка! Хватит, – затараторила
Катерина, – я уже оценила твою деликатность. Мы расстались с мужем. Я
верная девочка, если живу с одним, то ни-ни с другим. Но теперь-то! Вылезай из
автомобиля и поднимайся наверх! Ты высидел свое счастье! Ну? Почему молчишь?
Опасаешься реакции Коки? Не волнуйся, я сейчас позвоню ей и расскажу, как ты
меня любишь! Я живенько разведусь и выйду замуж за тебя. Эй, прекрати молчать!
Ты онемел от счастья?
– Пожалуйста, не прикасайся к
телефону, – нечеловеческим голосом взвыл я и понесся к машине, забыв про
покупку подарков.
Если буйной шизофреничке Кате, с ее навязчивыми
зрительными галлюцинациями, придет в голову позвонить Коке и сообщить ей о
страстной любви Ивана Павловича, то маменькина заклятая подружка тут же, пища
от восторга, кинется к Николетте, а та мечтает о свадьбе. Роскошное платье,
шикарные новые драгоценности, цветы, цветы, цветы, роскошный ужин, оркестр,
танцы… Не следует думать, что Николетта заботится о будущем счастье сына. Ей
просто хочется праздника, а мысль о том, какой ценой заплачу я за это, ее не
волнует.
Нежелание превратиться в окольцованного гуся
гнало меня во двор к Кате сильнее реактивной тяги. Я редко нарушаю правила
дорожного движения, не ношусь по городу на бешеной скорости, не нажимаю на
клаксон, сгоняя с пути нерасторопных пешеходов. Но сейчас я проделал все это
многократно.
Припарковав автомобиль около знака,
запрещающего остановку, я выскочил наружу, схватил мобильный, чтобы позвонить
Катерине, и вдруг увидел до боли знакомые «Жигули», прижатые к тротуару.
Не веря своим глазам, я приблизился к машине и
осмотрел ее. Цвет, марка и номер совпадали, это были мои старые колеса,
отданные по доверенности новому владельцу. Как же звали мужика? Э… э… э…
Геннадий! Точно!
– Эй, парень, – заорали из
дома, – чего около тачки делаешь?
Я повернул голову, из окна первого этажа
высовывался Геннадий.
– Драндулет специально почти в своей
квартире паркую, – гневно вещал он, – а то полно любителей… Слышь, мы
че, знакомы? Морда твоя вроде не чужая!
– «Жигули» раньше принадлежали
мне, – ответил я, – не предполагал их увидеть здесь.
Вот в чем дело! Бывают же такие совпадения!
Геннадий живет с Катей в одном доме. Теперь понятно, почему девица считала,
будто я дежурю у нее во дворе.
– Ванечка, – завизжала Катя, выбегая
из подъезда, – ну что, опять станешь отпираться? Когда ты, сгорая от
страсти, подвез меня до дома, я запомнила номер! Сказала его мужу, чтобы тот не
волновался, что меня везет маньяк! Было глупо с твоей стороны отрицать свою
любовь. Ты так страдал, отсюда уезжал только днем, на службу, а ночью ты всегда
был здесь! Похудел, милый! Ничего, теперь я твоя! Навсегда! Знаешь, я верная,
супругам не изменяю! Четыре мужа было, и ни от одного налево не сходила! Ну,
Ванечка, не стой, словно тебе по голове битой дали, поцелуй скорей свою зайку!
Или никак не оценишь своего счастья? Я ТВОЯ!!! А эту ужасную машину никогда не
разрешу продавать! Ты купишь мне особняк в Майами, перевезешь драндулет туда,
установим его во дворе!
