— Ты не был на Совете Мечей, а я был. — Феншо расценил растерянность Дика по-своему. — Алву загнали в угол. Если б не Ее Величество, он бы принял план Дорака, а старая жаба хотела запереться на западном берегу и отдать Варасту дикарям. В Алве еще осталась гордость, потому он и ввязался в этот поход, но он боится и не делает того, что нужно.
— А ты уверен, что знаешь, что нужно?
— Да, знаю. Нужно отрядить охотников и выловить бирисских разведчиков, это нетрудно, наши кони лучше, и наши мушкеты бьют дальше. Когда мы узнаем не со слов удравших таможенников, которым верит маршал, потому что ему так удобнее, а из первых рук, сколько бириссцев в Варасте и где они, мы выберем место для укрепленных лагерей, откуда будем проводить рейды.
К осени мы очистим провинцию, и люди вернутся к своим домам, они поймут, что живут в сильной стране, что их всегда защитят. Мы защитим! Мы больше не вправе терпеть, Дикон. Если мы не возьмем все в свои руки, то проиграем эту кампанию, не начав ее. Нужно действовать и немедленно.
— Оскар, надеюсь, ты не уйдешь без разрешения?
— Я ничего не делаю исподтишка. Разумеется, я переговорю с герцогом, и лучше бы он меня отпустил!
— Ворон не согласится.
— Закатные твари, если он не разрешит, я возьму триста человек, и мы пойдем на охоту сами. Когда я приведу пленных, у Алвы не будет другого выхода, как прекратить этот дурацкий марш. Дикон, ты пойдешь с нами?
— Нет, я — оруженосец маршала и потом…
Что «потом», Дик придумать не успел, так как из-за ближайшей палатки появился Рокэ собственной персоной. Ворона сопровождали таможенники и Вейзель, но у входа в свою палатку маршал их отпустил. Оскар хлопнул Дика по плечу.
— Это судьба! Сейчас или никогда. Идем!
Меньше всего Дику хотелось присутствовать при этом разговоре, но отступать было некуда, и он пошел за Феншо, предчувствуя неприятности, причем большие. Рокэ встретил Оскара довольно любезно, но это ничего не означало, напротив.
— Рад вас видеть, генерал. Судя по облакам, завтра будет неплохой день.
— Возможно, монсеньор. Я прошу вас уделить мне несколько минут для важного разговора.
— Охотно. — Алва казался несколько рассеянным. — Ричард, оставьте нас.
— Монсеньор, я не скажу ничего, что было бы тайной от герцога Окделла.
— Ричард, не оставляйте нас. Итак, Феншо, что вам угодно?
— Мои люди устали от этой прогулки.
— Мы уже говорили об этом, — напомнил Проэмперадор. — Трижды.
— Четырежды, — поправил внезапно охрипший Феншо.
— Тем хуже, значит, вы на редкость непонятливы. Не лучшее качество для генерала, хотя перевязь мало что меняет. У генералов частенько остаются капитанские мозги.
— То, что мне нужно понимать, я понимаю. — Голос Оскара дрожал от ярости, но на Алву это не произвело ни малейшего впечатления.
— И что же вы полагаете достойным вашего понимания?
— То, что жители Варасты ждут нашей помощи, а мы их предаем. Пока мы плещемся в Рассанне, у Бакры продолжают жечь и насиловать. Наш долг помочь людям, которые на нас надеются.
— Вы заблуждаетесь, — Рокэ в упор взглянул на собеседника, — МОЙ долг поставить бириссцев на место, а ВАШ — подчиняться МОИМ приказам. Завтра мы продолжим движение вдоль реки…
— И к осени упремся в Барсовы Врата? — вскинулся Оскар.
— Раньше. Можете быть свободны… генерал.
— Монсеньор, я не желаю ставить интересы Талига в зависимость от вашей прихоти. Я требую, чтобы вы повернули в сторону Бакры, и я требую начать охоту на вражеских разведчиков.
— Вы не можете ничего требовать, Феншо-Тримэйн. Вы не король, не забеременевшая девица и даже не глава какого-нибудь допотопного дома, как мой оруженосец. Оставьте ваши требования при себе и отправляйтесь спать.
— Мы только и делаем, что спим. Если вы боитесь охотиться на разбойников, это сделаю я. Трех сотен человек хватит, чтоб переловить их разведчиков, после чего авангард повернет к горам.
— Оскар Феншо… — Рокэ и не подумал повысить голос, но, если б он заорал, Ричарду было бы уютнее. — Если вы нарушите приказ, я вас расстреляю перед строем и на этом ваши подвиги закончатся. Вы меня поняли?
— Да, монсеньор, — поклонился Феншо, — я вас прекрасно понял.
— Ваше счастье, если это так.
2
Оскар исчез под утро. Он устал ждать, когда война придет к нему, и пошел ей навстречу. Дик видел, как люди Феншо, ведя коней в поводу, друг за другом спускались в примыкавший к стоянке овраг. Может быть, в лагерь и невозможно было войти, но выйти удалось без труда. Когда об их уходе узнают, догонять будет поздно. Ричард надеялся, что Феншо через пару дней вернется в лагерь с пленными или без них. Разумеется, ему достанется от Ворона, а может, и нет — Рокэ в молодости был горазд на неповиновение начальству и отчаянные выходки, скорее он накажет тех, кто прозевал уход трех сотен всадников!
Куда больше Дика занимали слова Феншо о том, что Катари заставила Алву принять армию. Значит, она хотела войны, но почему? Потому что думает, как эр Август, или наоборот? Надеется на то, что Ворон освободит Варасту? В словах Оскара есть своя правда, бириссцы убивают не «навозников», а простых людей, которые ни в чем не виноваты. Конечно, когда Оллары будут свергнуты, жить станет лучше всем, и Вараста быстро поднимется, но мертвые все равно останутся мертвыми. Неужели нельзя было объяснить «барсам», что они не должны убивать?! Уничтожать посевы, угонять скот, жечь дома — это еще допустимо. Когда награбленные Дораком и «навозниками» деньги вернутся в казну, пострадавшим можно будет возместить ущерб, но никакие деньги не заменят убитых родичей. Впрочем, мужланы вроде прикормленных Вороном адуанов вряд ли способны на высокие чувства. Их товарищи погибли совсем недавно, а они поют, пьют, смеются над дурацкими грубыми шутками.
Дик видел, что Феншо был оскорблен еще и тем, что его авангард заставили плестись с основной армией, поручив разведку толпе голодранцев. Оскар твердо решил утереть нос и Проэмперадору, и его новым любимцам, и знавший обо всем заранее Дик побаивался, что Ворон догадается о причастности оруженосца к проделке Оскара. Пронесло — Алва весь день словно бы спал на ходу, похоже, он даже не заметил, что один из генералов проявил самовольство.
Причина подобной рассеянности была очевидна — давали себя знать ночные возлияния в обществе Его Преосвященства. Ричард впервые в жизни поймал себя на том, что испытывает благодарность к олларианцу, хотя, говоря по чести, слуга божий из епископа Варасты был, что из лошади таракан. Самому Бонифацию пьянки не вредили — епископ с довольным видом грелся на солнышке у палатки, время от времени ныряя внутрь и выбираясь наружу еще более довольным.
Болтаясь по лагерю, Ричард прошел мимо олларианца раз десять — сидеть на месте и ждать, когда станет известно про Оскара, было невмоготу, а поговорить было не с кем. Не откровенничать же в самом деле с кэналлийцами или адуанами! Юноша как тень бродил между палаток, пока не прибился к кружку варастийцев, окруживших худого усатого парня, вдохновенно рассказывавшего о похождениях какого-то вора.
