Если ночь пройдет и ничего не случится, на цепь посадят его, но это лучше, чем тупо ждать беды. Все уже сидели в седлах, когда вдали послушался глухой шум. Адгемар первым пришпорил своего иноходца, следом тронулись и остальные. Шум стремительно нарастал, обезумевшие лошади неслись вперед, не разбирая дороги. Сзади была беда — непонятная, неотвратимая, стремительная. Всадники влетели в холмы, склоны были высокими, наверх вело не столь уж много троп, но они успели. Стоя на вершине, Робер с ужасом смотрел, как в долину хлынула чудовищная черная волна.
3
Ричард отдал бы полжизни, чтоб проснуться и увидеть прозрачную зеленую воду, ласкающую сонные скалы, вековые ели на склонах, золотистые прибрежные тростники, но ничего этого не было и быть не могло. Барсово Око исчезло с лица земли навсегда. Все еще мутная, но изрядно присмиревшая Бира пробиралась меж осклизлых камней к пролому и неопрятным водопадом низвергалась вниз, в разоренную долину.
Юноша брел вдоль нагромождения мокрых, грязных камней. Камни молчали, как им и положено от века. Вчерашний безумный порыв казался сном, причем сном позорным, из тех, о которых никому, никогда не рассказывают, а может, сном была эта подсыхающая на жарком предосеннем солнце грязь. Где-то здесь в лабиринте из скальных обломков бродили таможенники, которых нужно было найти и привести к Рокэ.
Поиски казались безнадежными, но выручил Лово. Пес выскочил навстречу Ричарду из-за бурой от умирающих водорослей скалы. Хозяева были тут же. Клаус и Жан стояли над мертвым животным, очень похожим на речную выдру, только выдра эта была длиной в восемь бье и ее пасть украшали чудовищные клыки. Хребет зверя был перебит, а роскошный мех заляпан отвратительной серой грязью. Обернувшийся на лай Жан приветствовал Дика людоедской ухмылкой.
— Вот он, озерный страх. Такой твари человека раскусить раз плюнуть, а шкура хороша.
— Вас зовет монсеньор, — выдавил из себя Ричард.
— Прямо сейчас?
— Ну… Он сказал, как только найду.
— Дикон, будь другом, — сегодня фамильярность Жана была особенно противна, но мужлан был генералом, а герцог Окделл всего лишь оруженосцем, — передай монсеньору, что мы быстро. Понимаешь, это — самка, причем с молоком. Надо котят пошукать, если живые — им цены нет, а дохлые, не пропадать же шкурам!
— Я передам, — пообещал Дик. Эти думают о шкурах, а не об убитом озере и не о погибших людях. Плебей он и с генеральской перевязью плебей. И минеры Вейзеля довольны, еще бы, Рокэ обещал всех наградить, а уж бакраны только что не пляшут. Правильно бириссцы считают их скотами, только скоты могут веселиться и петь, когда столько человек погибло страшной смертью.
Меньше всего Ричарду хотелось возвращаться к Рокэ, но кто и когда спрашивал о его желаниях? Его отправили в Лаик, вынудили остаться в Олларии, отдали убийце отца… То есть не совсем отдали, просто бросили на произвол судьбы, а Рокэ подобрал. Назло кансилльеру и всем Людям Чести. Дик вздохнул от отвращения к самому себе. Надо было отказаться, а он не смог, он вообще ничего не может, только увязает все глубже и глубже. Хорош Повелитель Скал, от которого ничего не зависит! Он — пустое место, и никто в этом, кроме него, не виноват. Можно было заслонить собой Оскара, уйти к бириссцам, столкнуть Рокэ со скалы, а он исполняет приказания своего эра и молчит.
Если б Катари знала, какое он ничтожество, она б не стала с ним даже говорить, но она видит в нем сына Эгмонта Окделла, главу Дома, Человека Чести. Что он скажет своей королеве, когда вернется? Что путался у Рокэ в ногах? Что восхищался своим эром? Штанцлер прав — у Ворона нет ни совести, ни души, он — убийца и безумец, но он побеждает, он красив, как демон, и он отец всех детей Катари.
…Сона приветствовала Дика радостным ржанием, Моро стоял рядом, кося лиловым глазом и роя копытами землю. Значит, Рокэ недалеко, но где? Юноша подошел к Соне и положил руку ей на холку, ища поддержки у единственного близкого существа. Сначала Дик разозлился на Алву, пересадившего оруженосца на кобылу, но теперь был этому несказанно рад. Сона, хоть и была полусестрой Моро, отличалась покладистостью, добрым нравом и вообще была умницей, красавицей и лучшей лошадью на свете! Эру Августу не понравилось, что Ричард Окделл взял у Ворона лошадь, но от лошади на войне зависит жизнь всадника. Кансилльер не воин, ему этого не понять, а вот Алва — воин до мозга костей. Дик вспомнил своего эра, каким тот был на Дарамском поле, если б Рокэ всегда оставался таким, то…
Ричард Окделл прервал опасные размышления — он не предаст память отца, Талигойю, Катари. Через два года он освободится от присяги, а пока нужно ждать, не забывая, кто — друг, а кто — враг. Рокэ Алва — враг Талигойи и враг Окделлов, и с этим ничего не поделать. Юноша вздохнул и отправился на поиски Проэмперадора. Какой-то минер сообщил, что монсеньор у водопада с господином Вейзелем, и Дик послушно поплелся в указанном направлении. Минер не обманул — Рокэ и впрямь сидел на упавшем стволе, с вежливым вниманием глядя на застывшего перед ним Вейзеля.
— Рокэ, — голос артиллериста казался деревянным, — вам не пришло в голову проехаться вдоль реки?
— Нет, — Рокэ спокойно выдержал взгляд генерала, — а что там? Яблони зацвели?
— Там то же, что и здесь! Грязь, камни и ничего живого!
— Я так и думал, — все так же спокойно заметил Ворон, — смотреть на это нет никакого смысла.
— И это наделали мы! Я! Это я рассказал вам про сель, и я заложил мины.
— И отменно заложили. — Рокэ поднялся. — Курт, соблаговолите прекратить истерику. Если вы ждете, что я возрыдаю вместе с вами и начну кататься по земле и голосить о собственной греховности, я вас разочарую. Я сделал то, что считал и считаю правильным. Что до вашей совести, то договаривайтесь с ней побыстрее. В конце концов, вы — солдат и выполняли приказ. Когда мы вернемся, можете переселиться в храм и биться головой об пол, сколь душе угодно, а сейчас извольте готовить штольни для взрывов.
— Рокэ!
— Каждому свое. Вам — закладывать мины, мне писать ультиматум.
— Какой ультиматум после того, что вы натворили!
— Вы мне надоели, Курт, а ультиматум очень простой. Если Адгемар не примет наших условий, с Равиатом случится то же, что с долиной Биры.
— Это невозможно! Там совсем другой грунт, и…
— Именно, — удовлетворенно вздохнул Ворон, — говоря о деле, вы стремительно умнеете. Я не хуже вас вижу, что Змеиное Око так просто не взорвать, ну и что? После того, что мы сделали с Барсовым, кагеты сожрут любую угрозу. Любую! Что и требовалось доказать. Даже пойми Адгемар, что я блефую, ему его же казароны не позволят ослушаться. Потому что на месте бирисских деревень будут видеть свои замки.
— Хорошо, — устало вздохнул Курт Вейзель, — у меня нет сил с вами спорить, но зачем делать зряшную работу?
— Затем, что играть краплеными картами надо честно. Штольни должны быть сделаны на совесть, а наши бакранские друзья не сомневаться, что у них в руках жизнь и смерть Кагеты.
