Паоло думал недолго. Передернув плечами и заведя руки за спину, кэналлиец принялся выстукивать сапогами бешеную дробь по каменному полу.
— Эй, вы, — выкрикнул он, — в круг, живо, а то замерзнете.
Спустя мгновение Арамоновы узники отплясывали кто во что горазд. Танец помог — сначала стало тепло, а затем и жарко.
— Теперь нам надо сидеть вместе спина до спины, — пропыхтел Йоганн, — так мы долго храним наше тепло.
— «Истинно изрек», — улыбнулся Арно.
— Давайте сядем, как предложил мой брат, это разумно, и обсудим наше небольшое дело. Мы тут все друг другу доверяем. Я считаю, Ричард не имеет отношения к дерзкой шутке.
— Еще бы, — согласился Альберто, — просто Свин его ненавидит. Но, будь я трижды проклят, если штаны украл кто-то из нас. Шутник оказался трусоватым, надо отдать ему справедливость.
— Ричард, — прогудел Йоганн, — ты сам думал, кто мог это устраивать?
Ричард думал, только толку-то… Норберт и Йоганн ни при чем. Для Арно выходка со штанами слишком груба. Кэналлийцы вместе или кто-то один могли быть Сузой-Музой, но они не подкинули бы ему улики, а если б подкинули, не сознались. Похоже, Сузы-Музы среди них нет.
— На всякий случай, — поднял руку Арно, — если кто из нас сделал это, сейчас самое время признаться еще раз.
— Никто, — шумно вздохнул Йоганн, — но Карл и Луитджи это тоже не могли натворить. Карл — толстый, Луитджи — мелкий.
— Бласко тоже ни при чем — выпалил Дикон, — и Анатоль…
— Тут нужен умный, чтоб думать, ловкий, чтоб делать, и подлый, чтоб принести это Ричарду, — встрял Йоганн. — Норберт мог сочинить, мы могли делать вдвоем, но мы не делали.
— Мы говорим о тех, кто не делал, — заметил Альберто, — а надо о тех, кто делал. Я ставлю на Эстебана или Валентина.
— Валентин нет! — выкрикнул Дикон. — Он же…
— Человек Чести и наследник Приддов, — хмыкнул Паоло, — тоже мне, секрет Леворукого! Если он такой замечательный, почему его тут нет?
— Потому что… Он не вправе… Мы обещали. — Дикон осекся на полуслове.
— Вы обещали не прикрывать друг другу спину? — поднял бровь Альберто. — Тогда чего удивляться, что Людей Чести четвертый век колотят. Проклятие, темнотища-то какая!
— А ты думал, Свин пришлет нам свечей и ужин со своего стола, — зло бросил Паоло, — погоди, сейчас совсем стемнеет.
— Альберто, — раздельно повторил Ричард, — что ты имел в виду, говоря о Людях Чести?
— То, что, будь они такие замечательные, Оллар не дошел бы до столицы. Да и после победы тихо было — ни бунтов тебе, ни казней. Так ли уж народ любил Раканов?
— Не больше, чем сейчас Олларов, — вздохнул Паоло.
— Это нельзя сравнивать!
— Почему, Ричард? — грустно переспросил Арно. — Сравнивать можно все, а времена и впрямь похожи, только вот Франциска нового нет. К сожалению.
— Сильвестр — умный человек, — заметил Альберто, — не важно, на ком корона, важно, у кого голова.
— Дорак — негодяй и убийца. Талигойе нужен король Ракан!
— Хороши короли, — протянул Паоло. — В родную страну на чужих копьях въехать норовят.
— Паоло!
— Ричард Окделл!
— К вашим услугам.
— Рихард, Паул! Не становитесь с ума сходимыми. Сейчас не есть время для дуэль.
— Валентин поступил мудро, но недостойно, — примирительно сказал Арно, — но я ставлю на Эстебана. Эта проделка совершенно в его духе, а от наглости до смелости, как от каплуна до ворона.
— А зачем это Эстебану? — пожал плечами Паоло. — Арамона его не трогает.
Возразить кэналлийцу никто не успел.
— Риииичччччааааард! — Голос, раздавшийся сверху и сбоку, был каким-то странным, вроде знакомым, вроде и нет. И еще он походил на шепот, если бы шепот стал громким, как крик. — Рииииччччааааард… Оооокделлллл… Ты, чтооо, уууумерррр чччччто лииии…
— Нет, — разумеется, первым пришел в себя Паоло, — он не умер, а ты где?
— В каааамиииине, — прошипел голос, и тут же поправился: — Тоооо есссссть не сссссовсем, а нааааверхууууу… Какккк выыыы тамммм?
— Кто ты есть? — Норберт тоже очнулся, но от волнения заговорил, как Йоганн. — Мы не знаем.
— Сузззззза-Муууузззза, — донеслось сверху, — только я ничего Дику не подбрасывал… Сейчас я явлю Свину доказательство того, что я на свободе, а потом объявлю о своей безвременной кончине.
— Ты кто? — крикнул Паоло. — Скажи, интересно же!
— В день святого Фабиана! — хихикнул Суза-Муза. — Холодно там у вас?
— Тебя б сюда!
— Я тут вам ужин собрал. С Арамонова стола. Выпейте за упокой моей души, и капитанской заодно! Дикон, лови, спускаю. Осторожно только. Там бутылка, тяжелая, собака… Учти, это все тебе за причиненные неприятности. А уж ты там дели, как хочешь.
В камине что-то зашуршало, и Дикон шагнул в каменную пасть. Внутри было чисто и холодно, еще холодней, чем в галерее. Капитан Арамона не считал нужным отапливать пустующее крыло, и его предшественники, судя по всему, тоже. Когда-то в аббатстве жило несколько сот монахов, все население Лаик, считая слуг, даже в самые «урожайные» на унаров годы едва ли насчитывало сотню, зачем же топить, если казенные денежки можно потратить более приятным способом? Шорох раздался совсем близко, и из трубы выплыл объемистый мешок
— Осторожней, — повторил Суза-Муза, — порядок?
Мешок был тяжелым и неудобным, но Дик не сплоховал.
— Порядок, спасибо!
— Все, безвинные узники, пошел я. Полночь на носу, а у меня дел невпроворот. Счастливо оставаться…
Ричард попрощался, но Суза-Муза не откликнулся, видимо, ушел. Дик поудобней перехватил мешок и вылез из камина.
— Вот, — сказал он, — наш ужин.
— Который недавно был Арамоновым, — засмеялся Альберто, — но кто же это был? Беру свои слова про Придда и Эстебана назад, на них не похоже.
— Удачная мысль, — кивнул Арно, — нам повезло. Остальные, надо полагать, легли натощак.
— Ошень удачный, — радостно подтвердил Йоганн, — я есть совсем голодный.
— Тебе б только пожрать! — Паоло дружески хлопнул Катершванца по плечу. — Хотя это дело хорошее. Ну и в лужу Арамона сел! Шестеро благородных потомков ввергнуты в узилище по ложному обвинению, а преступник разгуливает на свободе! Жаль, если граф помрет.
— Жаль, — согласился Арно, — но и впрямь пора заканчивать. Теперь, если Суза не уймется, его Свин за руку схватит. Это или Эдвард, или Юлиус, больше некому.
— Давайте будем ужинать и думать, — предложил Норберт. — Дикон, ты хозяин. Открывай.
Суза-Муза был мужчиной обстоятельным и ночную пирушку устроил в лучшем виде. Во-первых, он догадался положить в мешок свечи и огниво, во-вторых, не поскупился на еду, да не на разваренный горох, когда-то лежавший рядом с мясом, а на роскошную ветчину, сыр, свежий хлеб, пироги с яблоками и мясом. Но главным трофеем, безусловно, была огромная, тщательнейшим образом запечатанная бутыль.
