Вызывающая роскошь, которой окружал себя маршал, была пощечиной всем Людям Чести, но ответить на нее Дикону было нечем. Оказавшись в чужом богато обставленном кабинете, Ричард ощутил жгучий стыд за изъеденные жучком панели надорских залов, вытертые ковры, тусклые окна с маленькими стеклами. Повелители Скал доживали свой век чуть ли не в нищете, потомок предателя, погубившего великую Талигойю, купался в золоте. Это было несправедливо, но разве справедливо, что отец погиб, на троне сидит Оллар, а законный потомок Раканов ютится в Агарисе, ожидая наемных убийц?!
— Садитесь, юноша, — разрешил Рокэ, бросаясь в закрытое блестящей черной шкурой кресло. — Итак, начнем с ваших обязанностей. Их у вас нет и не будет. Меньше, чем оруженосец, мне нужен только духовник, которого у меня, к счастью, не имеется. Тем не менее три года вам придется жить под моей крышей. Ну и живите на здоровье. Вы вольны распоряжаться своей персоной, как вам угодно, но поскольку вы — мой оруженосец, — герцог пододвинул к себе кувшин и плеснул в высокий узкий бокал темно-красной жидкости, — вам придется соответственно одеваться. О вашей одежде позаботятся слуги. Глаза у вас серые, а волосы темно-русые, так что черное и синее вас не погубит, хотя не сказал бы, что это ваши цвета, — герцог посмотрел вино на свет. — Деньги у вас есть? Насколько мне известно, дела в Окделле идут не лучшим образом…
Насколько ему известно?! Можно подумать, войска в Окделл ввел кан холтийский!
— У меня есть деньги, сударь.
— Когда они кончатся, а деньги в Олларии имеют обыкновение кончаться очень быстро, — скажи?те. Раз уж вы при мне, я не желаю слышать от других, что мой оруженосец считает гроши. Это, пожалуй, все, что я имел вам сообщить. Советовать не делать глупостей не буду — вы все равно их наделаете. Лошадь у вас имеется?
— Да, — ошарашенно пробормотал Дик.
— С ней — к Пако. Со всем остальным — к Хуану. — Ворон сделал глоток и поставил бокал на стол. — И вот еще что, юноша. О ваших чувствах к моей персоне и моей фамилии я осведомлен, так что делать хорошую мину при плохой игре не нужно. К несчастью, в этом королевстве навалом церемоний, на которых оруженосец должен сопровождать своего господина. Эту беду, надеюсь, вы переживете. В ваши отношения с моими врагами я влезать не намерен, хотите иметь с ними дело — имейте. Меня это никоим образом не заденет, а заденет ли их то, что вы мне присягнули, — не знаю. Думаю, они вас по доброте душевной простят… — Алва прикрыл глаза руками и провел ими от переносицы к вискам. — Можете идти, юноша. Если мне что-то из того, что вы делаете, не понравится, я вам скажу. Если вы мне вдруг для чего-то понадобитесь, я вам тоже скажу. Прощайте.
— До свидания, сударь. — Ричард торопливо схватился за костяной шар, служивший дверной ручкой и едва сдержал крик.
— Что у вас с рукой?
— С какой?
— С правой. А ну идите-ка сюда.
Ричарду не осталось ничего другого, как повиноваться.
— Снимите перчатку.
Дикон попробовал и вновь чуть не взвыл.
— Ладно, оставьте, — маршал взял оруженосца за плечо и буквально швырнул в кресло. — Кладите руку на стол.
Боль была резкой и короткой. Ворон сорвал разрезанную перчатку, отбросил изящный стилет и присвистнул.
— Окделлы, конечно, упрямы и глупы, но вы, юноша, заткнули за пояс даже своего отца. Сидеть! — хватка Ворона была железной. — Давно это?
— Со вчерашнего утра.
— Врешь, так за день не загноится, разве что… Какая тварь тебя укусила и где?
— Крыса… В «загоне», то есть в поместье Лаик… Я прижег рану, а потом еще бальзам…
— Значит, у Арамоны крысы и те ядовитые. — Ворон поднялся и подошел к шкафу черного дерева. Растерявшийся Дикон молча следил, как Алва что-то наливает в эмалевый кубок.
— Пей, и до дна!
Глаза Ричарда чуть не вылезли из орбит, но он послушно проглотил нечто, похожее на жидкий огонь. Сразу стало жарко, боль немного отпустила, зато кабаньи головы на противоположной стене стали дрожать и двоиться.
— Закрой глаза. Захочешь кричать — кричи!
Кричать Дикону хотелось и еще как, но он держался. Юноша не представлял, что с ним делает Ворон. Святой Алан, он вообще почти перестал соображать. Осталась только боль и память о том, что кричать нельзя.
— Все, — голос долетал откуда-то издали. Дик попробовал открыть глаза — перед ним все плыло и покачивалось, потом в нос ударил резкий отвратительный запах, и в голове прояснилось.
— Завтра повязку придется сменить, я пришлю врача, а сейчас отправляйся к себе и ложись. — Герцог дернул витой шнур, и на пороге возник дежурный паж. — Проводите господина оруженосца в его комнату, ему нездоровится, и пришлите кого-нибудь прибраться.
— До свидания, сударь, — пробормотал Дик, выползая из кабинета.
2
Врач, горбоносый сухопарый старик, держался с королевским достоинством. Дикон, закусив губу, смотрел в потолок, было больно, но ни в какое сравнение с тем, что творилось в герцогском кабинете, не шло. Наконец врач наложил повязку и удовлетворенно вздохнул.
— Ваше счастье, молодой человек, что вами занялся лично монсеньор, иначе быть вам без руки, и это в лучшем случае. В Олларии вряд ли найдется десяток людей, способных остановить подобное заражение, не прибегая к ампутации. Так вы говорите, вас покусала крыса?
— Да, но я прижег рану, а потом намазал бальзамом.
— Вы не прижгли, а обожгли верхние ткани, чем только ухудшили свое положение. Что ж, отдыхайте, завтра я вас навещу.
Отдыхать пришлось четыре дня. Ни маршал, ни кто другой о Ричарде Окделле не вспоминал, хотя юноша и ждал, что его отыщет кузен или Штанцлер. Видимо, переступить порог Ворона было выше их сил. Самого герцога юноша видел пару раз в окно, когда тот выезжал со двора на вороном жеребце невиданной красы. Ричарду очень хотелось, чтоб резвость и выносливость коня уступали его внешности, и вообще хорошо б было, чтоб он сбросил всадника, но то, что юноша слышал о кэналлийце, не обнадеживало. Слава Рокэ-наездника уступала разве что славе Рокэ-фехтовальщика и Рокэ-полководца.
Окажись на месте Дикона любой из унаров, кроме разве что Валентина, они б сияли от счастья, но Ричарду Окделлу покровительство убийцы отца и потомка Рамиро радости не доставляло. Только б от него не отвернулись Наль и эр Август! А ведь они могут подумать, что он их избегает намеренно, ведь про руку знают только братцы Катершванцы, а они уже едут в свою Торку. Дик представил огромных баронов — одного верхом на белом коне, а другого на черном, они даже не простились… Альберто наверняка тоже уехал со своим адмиралом, да и Арно в столице не останется, его эр караулит западные границы. Ну почему друзья оказались за сотни хорн?
[96]
