– Разделяю ваши чувства, Валентин. Где письмо?
Граф вынул узкий конверт, запечатанный алым воском. Коронованный леопард и роза! Святой Алан, Ее Величество!
Если б Валентин не обдал Дика горным холодом, юноша не утерпел бы и вскрыл письмо немедленно, а Придд стал бы лучшим другом, но теперь о братании не могло быть и речи. Ричард, беря пример с Первого маршала Талига, нарочито медленно поднял голову и посмотрел собеседнику в глаза:
– Говорила ли известная нам особа что-либо относительно ответа?
– Нет, – Валентин зол и обижен. Ему не хотелось отдавать письмо, но пришлось.
– В таком случае благодарю вас за оказанную услугу. Вы очень любезны.
– Не стоит, – Придд поднялся, – вы мне ничем не обязаны.
– Повелители Скал сами решают, кому и сколько они должны, – неторопливо произнес Ричард и тоже поднялся. – Надеюсь в ближайшем будущем отплатить вам любезностью за любезность.
Они холодно поклонились друг другу и разошлись, к явному огорчению трактирщика, впрочем, утешившегося брошенным Диком таллом. Слова благодарности и восхваления щедрости молодого господина убедили Ричарда в том, что Валентин не счел уместным порадовать хозяина хотя бы суаном. Спруты всегда слыли скупцами, причем заслуженно.
3
«Герцог Окделл!
Нам сообщили, что вы озабочены судьбой своей сестры и намерены испросить аудиенции, дабы ходатайствовать о приглашении юной Айрис ко двору. Мы готовы принять вас сегодня в три часа пополудни в том же месте, что и прошлой весной.
Пребывающая к вам и вашему семейству в неизменном расположении Катарина Ариго!»
Валентин Придд зря корчил тайного наперсника Ее Величества. Эр Рокэ вспомнил о просьбе оруженосца и передал ее Катари. Единственной странностью было место свидания, хотя… Катари наверняка смущена тем, что случилось вчера, и боится выдать себя при свидетелях. Потому и назначила встречу в аббатстве. Вчера он вел себя как последний деревенский болван, надо было сразу же выйти! Нет, надо было постучать! Как он мог влететь без стука?!
Ну и что, что дверь была открыта? Катари доверяет камеристке, она вообще слишком доверчива для этого мира и этой страны, и потом… У них с Рокэ наверняка все вышло неожиданно… Он и сам, когда шел к Марианне, не думал, что задержится до вечера. Вернее, думал, но раньше и когда уже пришел, и баронесса на него посмотрела так, как умеет только она… Но Катари – не Марианна, она думала только о братьях! Они с Рокэ говорили о заговоре, потом об Айри, а потом… Потом он обещал помочь, она была благодарна… Святой Алан, да если бы у Катари с Рокэ было любовное свидание, камеристка не пустила бы никого или подала условный знак!
Ричард подъехал к маленькому трактиру, на вывеске которого красовались качающиеся на качелях лягушки, и окликнул хозяина:
– Любезный, могу я оставить у вас лошадь?
– Разумеется, сударь… Не желаете бутылку вина?
– Позже. Когда вернусь.
– А обед? – с надеждой спросил трактирщик.
– И обед, – пообещал Ричард. Если он не захочет есть, он может и не обедать. Юноша потрепал Сону по блестящей шкуре, проследил, как кобылу завели под навес, и свернул к Данару. Калитку в боковой стене аббатства Ричард нашел легко. Его уже ждали. Мать Моника с прошлого года немного поправилась. Маленькие глазки аббатисы были печальными и напуганными. Что ее тревожит? Прошлые погромы или будущая война?
– Вы помните дорогу, герцог?
– Да, мать Моника. У вас – беда?
– У нас всех беда, – вздохнула женщина, – и нет этой беде предела, как нет его закатному морю. Вас ждут, герцог. Поспешите.
Дик кивнул и нырнул в проход меж стеной и кустарником. Неподалеку косили сено, горьковато-сладкий аромат вянущей, разогретой солнцем травы дразнил и навевал совершенно неуместные мысли. Ажурные тени акаций плясали по обложенным беленым кирпичом скромным клумбам, простым деревянным скамейкам, оставленной садовником лейке. Прошлый раз тоже было солнечно… Прошлый раз в руках Катарины Ариго была ветка акации, на этот раз тонкие пальцы мяли голубой расшитый серебром шарф. Королева улыбнулась Дику, но ее личико было бледным и осунувшимся.
– Ваше Величество хотели меня видеть? Я здесь. – Дик поклонился как мог изысканно. Ну почему он вчера не постучал? Дурак… Дурак и подлец!
– Я всегда рада Окделлам… – Голубые глаза окружали темные круги. Которую же ночь она не спит? Неужели с самих празднеств, будь они прокляты!
– Моя жизнь принадлежит Вашему Величеству.
Королева покачала головой:
– Нет, Дикон, твоя жизнь принадлежит Талигойе. Да и моя тоже.
– Ваше Величество…
– Ты не хочешь больше называть меня Катари? – Голосок женщины предательски дрогнул. – Я понимаю… После того, что ты видел…
– Я… Я ненавижу себя за то, что сделал.
– Ты ничего не сделал, – Катарина присела на краешек скамьи, все еще комкая шарф, – я… я позвала тебя, чтобы…
Она замолчала, закусив губу, перистые тени плясали по скромному голубому платью, расписывая его странными ускользающими узорами.
– Вы… Ты обещала помочь моей сестре, – почти прошептал Дик, не зная, что лучше – ждать, когда она заговорит, или попытаться продолжать разговор, – спасибо… Айри будет так рада.
– Рада? Разве можно радоваться этому городу, этим людям? Оллария проклята, Ричард! И мы вместе с ней… Здесь живет зло, неужели ты его не слышишь?
О чем она? Ричард с ужасом смотрел на хрупкую женщину с испуганными глазами. Святой Алан, в каком же кошмаре она живет!
Сам Дик столицы уже не боялся, наоборот… Именно сейчас, глядя на свою королеву, юноша понял, что любит этот суматошный и шумный город с его фонтанами, башнями, мостами, пестрой толпой, смехом, слезами, криками. Как же это вышло? Как случилось, что он стал чужим в Надоре и своим в Олларии?
– Эрнани думал, что оставил проклятье в Гальтаре, – грустно сказала Катари, – а оно ехало с ним в одном седле. Марагонец захватил Талигойю и получил вместе с короной древний ужас. Ужас и ненависть… Они уродуют все, от святых икон до человеческих лиц. Франциск перестроил дворец, но они все равно там…
– Кто? – Больше всего на свете Ричарду хотелось обнять дрожащую женщину за худенькие плечи, утешить, успокоить, увезти из ненавистного и чужого города, но дрожащая женщина была королевой Талига, а он всего лишь оруженосцем маршала. Неужели Рокэ не видит, что творится с Катари? Эр не знает ни страха, ни слабости, ему не понять, что можно бояться…
– Кто? – переспросила Катари. – Все они… Эрнани Ракан, маршал Придд, Рамиро Алва, святой Алан… Они – здесь, и они не уйдут, пока не заберут нас в Закат. Мы скованы старой бедой, как гребцы на галерах…
Сколько же здесь зла, Дикон! Во дворце, в старых аббатствах, в Багерлее… Ричард, что-то надвигается… Это не война, а нечто большее. Нам всем конец!
