Матильда и Альдо – настоящие друзья, собственно говоря, у него, кроме них, и нет никого, но нынешние Раканы ни разу не были в Талиге. Альдо на троне Олларии?! Это нестрашно лишь потому, что невозможно. Сюзерен – замечательный друг, настоящий рыцарь и последний дурак, к тому же слепой, как сова средь бела дня. Что значит корона, тем более призрачная, в сравнении с любовью лучшей девушки этого мира…
От этой мысли оставалось полшага до следующей, которую Робер гнал с того самого мгновения, как открыл глаза и увидел Мэллит. Чтоб не додуматься – Леворукий знает до чего, Эпинэ вскочил и принялся торопливо одеваться. Клемент, только и ждавший этого момента, взгромоздился на стол и заверещал, напоминая, что пора завтракать.
Его Крысейшество то ли смирился с возвращением в Агарис, то ли то, что пугало всяких тварей, ушло. Правду сказать, Робер не верил, что причиной исхода родичей Клемента и лошадиных страхов был какой-то принесенный ветром запах. В Святом Граде творились отнюдь не святые дела, и это было еще одной причиной убраться отсюда куда подальше.
Иноходец пригладил волосы, очередной раз подумал, что поседевшую прядь надо лбом надо б закрасить, подхватил Клемента и вышел из спальни. Матильда уже сидела за столом в гордом одиночестве. Робер поцеловал принцессе руку и сел напротив, Клемент слез с хозяйского плеча и деловито направился к корзинке с хлебцами, которую давно почитал своей собственностью.
– А где Альдо? – Стол был просто замечательным, но последний раз Роберу хотелось есть в Кагете.
– Спит, – хмыкнула принцесса, – загулялся вчера. И тебе б пошляться не помешало бы, потом поздно будет.
Может, и не помешало, но врать женщинам он не умеет, а покупать чужую любовь не умеет еще больше.
– Успею еще. – Эпинэ пододвинул к себе тарелку с холодным мясом и пару раз ковырнул в ней ножом.
– Не нравишься ты мне, – постановила Матильда.
– Вот как? – попробовал пошутить Робер. – А я так надеялся на твою любовь.
– Обойдешься, – вдовствующая принцесса опрокинула бокал вина, – молодой еще. Подожди лет двадцать…
– Вот и подожду! Новости какие-нибудь есть?
Выпить, что ли? Странное дело, раньше ему в этом доме было легко, а теперь словно в воздухе натянули невидимые струны, касаться которых нельзя. Матильда иногда смотрит на него как-то странно. Может, он что-то ляпнул, когда был без сознания? Но что? Неужели про сговор с гоганами и клятву на крови? Людям Чести нельзя так клясться, об этом Робер слыхал еще в Эпинэ, хотя тогда не верил ни в чих, ни в сглаз, ни в вороний грай.
– Новости? – переспросила Матильда, поднимая бокал с вином. – Пока только старости, вот придет Хогберд, какие-то сплетни наверняка притащит.
Нет, с Матильдой все в порядке, это у него башка полна всякой дури…
2
Можно подумать, Роберу нужны новости. Он, пока с собой не разберется, не заметит, если на него балкон свалится, а до того, что творится, кошки знают где, ему и во-все дела нет. Себя со стороны не видно, но, когда до нее доходило, за кого она вышла замуж, ей тоже небо с тарелку казалось.
– Сударыня, – вошедшая Пакетта присела в подобии реверанса, что означало высшую степень потрясения, – к вам гонец из Алата!
Твою Кавалерию, этого еще не хватало! Неужели братец умер? А на избрании Эсперадора казался таким здоровым. Вообще такие осторожные слизняки живут по сто лет, разве что убил кто…
– Давай его сюда.
Пакетта вышла, Робер поднял глаза, Клемент продолжал грызть хлебец.
– Что-то серьезное?
Бедняга, ему везде гадости мерещатся, хотя с такой жизни хорошему не поверишь, а плохому запросто.
– Вряд ли. Разве что Альберт умер…
– Он был болен?
– Кто его знает. Робер, у меня родичей, кроме Альдо и тебя, нет.
– У меня тоже, – Эпинэ попробовал усмехнуться, – дед и мать больше в Рассветных Садах, чем на этом свете, да и вряд ли я их увижу.
Да, не похоже, чтоб Альдо въехал в Олларию на белом коне, что бы ни плел Хогберд. Мальчишкам придется пробивать себе дорогу в других краях…
– Ничего, – Матильда через силу улыбнулась, – лучше не иметь родни, чем иметь паршивую, а мне досталась именно такая.
– Да, – как-то бесцветно согласился Робер, – если бы я догадался утопить Альбина в болоте, он бы не сидел сейчас в Эпинэ…
– Ваше Высочество, – ох уж эта Пакетта, – к вам гонец из Алата от герцога Альберта.
Значит, жив, что и следовало ожидать. Такие всех переживут!
Гонец, молодой смазливый дворянин, очень мило преклонил колено:
– Сударыня! Я имел великую честь вручить вам послание моего герцога.
– Благодарю, – Матильда внимательно посмотрела на алатца.
– Гергей Лагаш…
Сын Ференца? Или внук? Не похож ни на одного из тех Лагашей, которых она знала, те красавцами не были, но походили на мужчин, а не на горняшек.
– Кем приходится вам барон Ференц Лагаш?
– Дедом…
– Вы на него не похожи. – Отчего-то это обстоятельство Матильду просто взбесило. У Ференца не могло быть такого раздушенного белокурого внука. Принцесса не сразу сообразила, что вся беда была в том, что Гергей изрядно смахивал на ее покойного супруга. Тот в юности был таким же хорошеньким.
– Давайте письмо!
Письмо было в роскошном футляре, украшенном родовым гербом Алати. Первый подарочек из дому Леворукий знает за сколько лет.
– Благодарю вас, сударь. Можете быть свободны.
– Мой герцог ждет ответа.
– Зайдите завтра.
Матильду никто никогда не называл негостеприимной, но сажать за стол это белобрысое создание она не собиралась. Впрочем, если внук Ференца и был обижен или удивлен, то не подал виду. Гергей Лагаш самочинно поцеловал край платья блудной сестрицы своего герцога, поклонился и вышел.
Принцесса бросила футляр на стол:
– Никогда не знаешь, откуда и кто на тебя свалится. И зачем это я им понадобилась?
– Там, наверное, написано, – Робер кивнул на футляр.
– Потом прочитаю, не хватало завтрак портить.
Завтрак и так был испорчен, но читать письма из дому лучше в одиночку и со стаканом касеры. Во всяком случае, письма от Альберта Алати.
3
Робер глянул на браслет Мэллит и вдруг решился. Он нанесет визит достославному из достославных и напрямую спросит и об этой штуке, и о том, что такое под ней спрятали.
Матильда, что бы она ни говорила, займется письмом от брата, Альдо будет спать еще часа три, так что время есть. Эпинэ заверил принцессу, что сыт по горло, водворил недовольного Клемента в спальню, опоясался шпагой и вышел в совершенно обычный город, живущий совершенно обычной жизнью. Странное дело, будущий Повелитель Молний умудрился полюбить чужую, беспорядочную, дикую Кагету, а от давшего ему приют Агариса его как мутило, так и мутит. Иноходец, сам не зная зачем, сделал крюк, десятой дорогой обходя обиталище «истинников», и вышел к «Оранжевой луне».
