– Вы намерены отложиться от Талига, Никола?
– И мы отложимся. Монсеньор, все готово, мы ждали только вас.
Это он уже слышал. Если дед и впрямь собирался отложиться от Талига, те, кто навязал ему опекунов, были правы. В здравом уме и твердой памяти такое не придумаешь!
– Никола, – Робер старался говорить спокойно и понятно, – восстание обречено. У Эгмонта Окделла было намного больше сил, чем сможем собрать мы.
– Окделлы никогда не были блестящими полководцами, монсеньор, а в вас течет кровь маршалов.
И все эти маршалы служили Талигу, а дед и отец маршалами не были. Ни по званию, ни по талантам. Сейчас в Талиге настоящих полководцев двое: Алва и фок Варзов. Хотя, может быть, он несправедлив к Савиньякам и Рудольфу Ноймаринену.
– Монсеньор, мы не сомневаемся в вашей шпаге, а вы не сомневайтесь в наших чувствах!
– Капитан, – только бы не сорваться. Во имя Астрапа, нужно удержать этих коней, иначе здесь будет вторая Сагранна. – Мое имя не Шарль и не Рене, и у нас нет ни армии, ни оружия, ни фуража.
– У вас есть армия, – в голосе Никола послышалось торжество, – мы готовились все эти годы. Ваш дед был великим человеком. Он понял, что нельзя освободить всю страну и что страна эта недостойна свободы. Эпинэ отдала делу спасения Талигойи лучшее, что у нее было. Мы ничего не должны ни Окделлам, ни Приддам. Пришло время подумать о себе! Монсеньор, пришло наше время. Дорак мертв, в Олларии заправляют Манрики и Колиньяры. Ворон и Эмиль Савиньяк в Урготе, фок Варзов и Лионель Савиньяк на севере. В распоряжении губернатора только обленившиеся гарнизоны. Горожане и крестьяне недовольны тем, что Оллары утроили налог. В Эр-При и Риенне ждут нашего сигнала. Мы восстанем…
– …и будем разгромлены!
– Нет, потому что в Урготе дожди. Южная армия не сможет переправиться через Кайн, а Северная – слишком далеко. Против нас будут только драгуны и сборщики. Гарнизонам хватит дел в городах, там тоже есть наши люди.
– Не стоит, – начал было Иноходец и замолчал. Никола явно повторял чужие слова, и слова эти слишком напоминали рассуждения Хогберда о Варасте, чтобы от них можно было отмахнуться. – Говорите, капитан.
– Мы обратимся к Святому Престолу, – жизнерадостно сообщил Никола Карваль, – и к странам Золотого Договора с жалобой на Олларов, обложивших нас непосильным налогом. Мы потребуем признать Эпинэ суверенным государством по тем же причинам и на тех же правах, что и Алат, а если…
– Не так быстро. Сначала ответьте, вы это сами придумали?
– Это то, что мой брат должен был передать вам на словах.
Поехал бы он, получив настоящее письмо? Может, и поехал бы, но поднимать бунт не стал бы. И сейчас не станет. Лучше быть проклятым за непослушание, чем угробить тысячи людей и проклясть себя самому.
Если бы дед не умер, его следовало убить, чтобы не дать ему превратить Кайн в Биру… Чудовищно… Даже по сравнению с варастийской авантюрой! Восставших кроликов затопчут и не заметят, не осенью, так весной. Отсюда даже к границе не пробиться. Вернее, пробиться-то можно, как раз чтобы налететь на Южную армию. Алва найдет, где встретить бунтовщиков, а уповать после Сагранны на Золотой Договор и вовсе самоубийство.
После Сагранны… Вот и ответ. Дивину нужно отвлечь Ворона от Бордона, а может, и от своих границ, и павлины швыряют в топку все, что горит. А Эпинэ по милости Манриков и деда вот-вот загорится.
Как они не понимают, во что их втягивают?! Лэйе Астрапэ, как?! Зато теперь прояснилось с письмом. Гайифа постаралась. Для полного парада восстанию нужен вождь. Ошалевшим юнцам и недовыбитым в Ренквахе старикам нужно за кого складывать головы. Глупые головы, отчаянно глупые.
Семь лет назад никто не сомневался в победе. Кроме Эгмонта, но Повелитель Скал не смог сказать «нет». Повелитель Молний сможет, но этого мало. Он Иноходец, а не баран, ведущий овец на бойню.
– Никола, у вас есть воинский опыт?
– Я служил в Южной армии под началом маршала Ариго, – отчеканил капитан, – и был уволен вместе с другими офицерами. Моя семья всегда была верна дому Эпинэ. Его светлость пригласил меня возглавить гарнизон Эпинэ, и я согласился.
Никола Карваль пороху не нюхал, а последние три года и вовсе кузнечиков гонял, вот и стал великим стратегом. Чем меньше знаешь, тем все кажется проще. Этих идиотов нужно удержать, пока они не завели себе вожака, который потащит всех на убой! Нужно добраться до той дряни, которая заморочила голову деду. И вот с этой-то дряни он и спросит и за Эпинэ, и за Варасту! Пусть записывают его в предатели.
– Капитан Карваль. – Обманывать тех, кто тебе предан, тошно, но идти у них на поводу – преступление. – Когда и где я могу встретиться с вашими единомышленниками?
– Я взял смелость сообщить о вашем возвращении самым надежным. Они, в свою очередь, оповестят тех, в ком не сомневаются, и будут ждать знака.
Быстро! Никаких сомнений, сплошные действия… Что ж, Робер, пора тебе расплачиваться за Варасту и за сохраненную жизнь. Честь ты потеряешь, это точно, но по счетам надо платить. Даже если понадобится кого-то посадить под замок, а кого-то пристрелить… Он будет сдерживать коней, сколько сможет, а Арлетта даст знать Лионелю, чтобы не сказать Ворону.
2
– Ро!..
Мать возникла словно из воздуха. Робер не сразу вспомнил про потайную дверцу. Жозина судорожно дышала и не могла произнести ни слова. Робер бросился к ней, но та предостерегающе вскинула руку.
– Беги!
– Что случилось?
– Драгуны… Они все знают… Кто-то донес.
Никола схватился за шпагу. Еще чего не хватало!
– Спокойно, капитан!
– Монсеньор, мы вас защитим!
– Спокойно!
– Беги, – она рванула цепочку с эсперой, ее губы посинели. Она замахала руками, указывая на потайную дверцу, и пошатнулась. Робер все-таки опередил Никола, подхватив мать на руки.
– Во имя Астрапа, за врачом!
– Нет, – она пыталась его оттолкнуть. – Беги… Ро…
– Врача! – проорал Робер, лихорадочно оглядываясь в поисках хоть какого-то ложа, но Арсенальную строили не для любовных утех и тем более не для больных.
Жозина все еще пыталась его оттолкнуть, в ставших огромными глазах бились боль и ужас. Если бы тут был достославный! Гоганы – лучшие в мире врачи, гоганы и мориски…
– Монсеньор, вам нужно бежать, я позабочусь о…
– Приведи Октавиуса!
Проклятый дурак, проклятый толстокожий дурак!
Карваль наконец соизволил переступить порог, но тут же подался назад, и в комнату шагнул высокий худощавый блондин, за спиной которого блестели каски. Прошло больше семи лет, но Робер узнал бывшего однокорытника Мишеля с первого взгляда. Барон Ойген Райнштайнер отличался весьма приметной внешностью.
