Юноша послушно шагнул. Было больно, но не так сильно, как раньше.
– Ну что? Не умрешь?
– Наверное, – не очень уверенно сказал Дикон, – а куда мы теперь?
– Искать Робера. Он стоял на холме справа от рощи, должен уцелеть…
3
Королевский лагерь выглядел жалким и растрепанным, не спасала даже ночь. Брошенные пушки, перевернутые и завязшие в колеях телеги, сбитые палатки. Не оставалось сомнений, что его обитатели бежали, причем спешно и позорно. Солдаты так не бегают, но, судя по тому, что творилось на поле, у Манрика с людьми было не лучше, чем у Робера.
– Вот видишь, – назидательно произнес сюзерен, – они удрали. Кроме тех, кто перешел на нашу сторону. И ты еще сомневаешься в победе?
– Если исходить из того, что поле боя и вражеский лагерь остались за нами, мы и впрямь победили. Только что нам с этой победой делать?
– Ну, хотя бы разместить людей в приличных палатках, – заметил сюзерен, и у Робера сжалось сердце: устами Альдо говорила Матильда.
– Прежде чем кого-то размещать, нужно узнать, что думают… – Робер замялся, не зная, как назвать тех, кто стрелял по своим…
– Сейчас узнаем, – заверил принц, посылая вороного в галоп. Робер воззвал к Леворукому и поскакал следом. Кого помянули братья-контрабандисты и Карваль, осталось тайной, но эскорт помчался за предводителями.
Несмотря на дождь и позднее время, колонны в поле были в полном порядке. Робер не сомневался, что они готовы к любым неожиданностям. Правда, пехота и особенно артиллерия за конницей не угонятся, так что в случае подвоха можно ускакать. И бросить Дика на произвол судьбы?
Сюзерен осадил коня, подняв тучу брызг. Несчастный жеребец осел на задние ноги и заржал, вернее, заорал от боли, но Альдо, разумеется, не понял. Дуболом!
– Талигойцы! – сюзерен снял шляпу и замахал ею. – Я вас приветствую и благодарю. Я Альдо Ракан, ваш законный король. Я вернулся, чтобы занять трон предков, а Талигойе возвратить силу, славу и честь. Мы пойдем вперед от победы к победе. Олларам отпущен лишь один круг, и он на исходе. Новую эпоху мы встретим в королевском дворце!
Сюзерен говорил как по писаному, вернее, он именно говорил по писаному. Принц-изгнанник, воодушевляющий свое войско… Только дождь и брошенный лагерь не вязались с бодрыми словами. Робер держался рядом с Альдо, готовясь при первом намеке на опасность ухватить коня сюзерена под уздцы и, что бы тот ни кричал, утащить в безопасное место, но этого не понадобилось. Темная шеренга раздвинулась, пропуская всадника. Одного-единственного. В седле наездник держался отменно, конь тоже был весьма неплох. Лэйе Астрапэ, кто же это? Ясно, что не Манрик…
Всадник остановился в нескольких шагах от Альдо. Он был уже немолод, с хорошим волевым лицом.
– Ваше высочество, армия, которой я имею честь командовать, в вашем полном распоряжении.
Бесстрашие – это необычайная сила души, возносящая ее над замешательством, тревогой и смятением, порождаемыми встречей с серьезной опасностью. Это сила поддерживает в героях спокойствие и помогает им сохранять ясность ума в самых неожиданных и ужасных обстоятельствах.
Франсуа де Ларошфуко
Глава 1
Эпинэ. Замок Лэ
«Le Valet des Bâtons & Le Roi des Deniers & Le Dix des Êpêes»
[104]
1
Битва кончилась, дождь – тоже, они оказались в каком-то замке, куда привел их граф Пуэн и название которого Ричард тут же забыл. В камине горел огонь, но юноше было холодно. Переломанные ребра зверски болели и мешали не то что кашлять – дышать. Наверное, поэтому Дик не мог ни радоваться победе, ни жалеть о погибших. Он понимал, что, не будь Рихарда, они бы все разделили судьбу графа Агиррэ, но понимать – одно, а чувствовать – другое. Смерти старшего Борна и Анатоля Саво словно бы прошли мимо Ричарда Окделла. Юноша трясся под меховыми одеялами, не соображая, утро сейчас или вечер, и был не в состоянии думать ни о чем, кроме холода и боли. Потом боль слегка притихла, и Ричарду удалось уснуть. Снилось ли ему что-то и что именно, Дикон не помнил, но разбудили его Альдо и Робер. Принц был весел, Иноходец казался уставшим – покрасневшие глаза, осунувшееся лицо…
– Ты долго собираешься валяться? – поинтересовался Альдо, усаживаясь в ногах Ричарда. – Скоро выступать, а ты разлегся…
– Выступать? – Дик торопливо сел, позабыв о переломанных ребрах, что было ошибкой.
– Да, – кивнул Альдо, – мы идем на Марипоз! И, клянусь Зверем, мы его возьмем! Последний год Скал ты встретишь в столице.
– Не стоит загадывать, – поморщился Иноходец.
– Я не загадываю, – твердо сказал принц, – я знаю.
Это не было пустой похвальбой – последний Ракан отвечал за свои слова. Воистину, ничто не заменит благородства! Пусть Ворон – лучший боец и непревзойденный полководец, но внутри он пуст. Оскар Феншо и эр Август не зря говорили, что Алва – человек конченый, у него нет ни цели, ни совести, ни чувств – только злоба и равнодушие. Альдо – другой, они с Вороном рознятся, как Рассвет и Закат.
– Ваше высочество, – неважно, что больно, от боли еще никто не умирал, – я готов сопровождать вас.
– Не сомневаюсь, – засмеялся принц, – ведь ты – Окделл, но маршал прав: тебе лучше отдохнуть…
Ответить Дикон не успел: в комнату вошел незнакомый теньент, длинный, белобрысый, с ярко-розовым лицом. Офицер что-то шепнул сюзерену, тот удивленно поднял брови и быстро вышел.
– Ты не очень-то дергайся, – посоветовал Робер, – день-два мы еще тут пробудем.
– Где «тут»? – спросил Дик, устраиваясь поудобнее. – И какой сегодня день?
– Не помнишь, где ты?
– Забыл, – признался юноша.
– Мы в замке Лэ в гостях у Пуэна. Это в двух хорнах от леса Святой Мартины. Битва была третьего дня, а нагрянули в гости мы позавчера. У тебя голова не кружится?
– Нет. Только так холодно, что хочется залезть в камин.
Встреча, обход, ссоры с южанами, струи воды, марш вдоль вражеского лагеря, крик Рихарда «Заворачивай!», несущийся навстречу лес… Неужели прошло всего три дня? Теперь Дикон смутно припоминал дорогу, какие-то лица, Робера, его высочество, Сону, но все тонуло в дожде, холоде и запрещающей дышать боли.
