Соль принесла Урготу неисчислимые богатства, на ней и поднялось герцогство, владыки которого были не столько воинами, сколько торгашами. На соли и меди, серебре и свинце, добываемых в невысоких выветренных горах.
Чем кончались старые войны, виконт не помнил – история и землеописание наследника Валмонов никогда не занимали, – но о том, как попасть в осажденный Фельп, Марсель задумывался. Тридцать тысяч болтавшихся на берегу врагов его весьма беспокоили. В осажденный город пробьется только сильная армия, но Савиньяк подоспеет не раньше осени. Валме с сомнением посматривал на Рокэ, невозмутимо покачивавшегося в седле. С Алвы станется бросить лошадей и пробраться в город ночью сквозь вражеские позиции. Марселя подобное приключение не вдохновляло абсолютно.
– Бенито, – Валме постарался, чтоб его голос звучал как можно спокойнее, – вы полагаете, дорога в город свободна?
– Конечно, – заверил фельпец на урготской службе, – ее так просто не перережешь. Увидите сами, не хочу портить удовольствие рассказом.
– Удовольствие?
– Прибрежная Стена по праву считается чудом. – В голосе офицера слышалась законная гордость. – Она идет от Веньянейры до города, прикрывая дорогу слева, а справа нас защищает море.
Валме уже ничего не понимал. Если враги высадились на берег в одном месте, кто мешает им высадиться в другом и перерезать тракт?
Фельпский ургот рассмеялся:
– Гадаете, почему дожи с двух сторон не лезут? Да потому что на западе кошки с две высадишься: и рифы тебе, и мели, и зыбуны, да еще и дозоры стоят. К Фельпу иначе как Приморским трактом с суши не добраться…
– А чего они стену не ломают?
– Не готовы. Ничего, пусть копаются, чем дольше, тем лучше. Конечно, до осени, когда подойдет армия, они не провозятся, а жаль…
Тут пришел черед улыбнуться Валме. Алва не для того загонял лошадей, чтобы ждать Савиньяка. Ворон что-то задумал, а значит, будет весело. Скрывая усмешку, Марсель уставился на ухо собственной лошади. Он немного успокоился насчет дороги, и жара, отступившая не то чтоб перед страхом, но перед обоснованным беспокойством, взяла свое. Виконт не знал, что хуже: беспощадная ярость солнца или вязкая духота, изливавшаяся из низких густых облаков, и не думавших облагодетельствовать путников дождем.
Облака были такими же обманщиками, как и проклятые озера, которые отряд никак не мог миновать. Издали вода казалась обычной, но не годилась ни для питья, ни для купанья, а в темных глубинах не плескалась даже самая завалящая рыба. Умом Марсель это понимал, но любоваться на блестящую водную гладь и изнывать от жары и жажды – увольте!
Неожиданно Рокэ Алва поворотил коня к одному из озер, на взгляд Марселя, ничем не отличавшемуся от других. Герард, разумеется, увязался за своим монсеньором, хотя проявленное маршалом любопытство по такой духоте было лишним. Кэналлийцы и адуаны придержали своих лошадей, не собираясь трогаться с места, а вот урготы забеспокоились. Бенито пришпорил жеребца и помчался наперерез Рокэ, Марсель за какими-то кошками последовал за ним. Алва, услышав топот, обернулся и натянул поводья.
– В чем дело, господа?
– Монсеньор, – казалось, молодому офицеру неловко, – это… Это, конечно, ерунда, но… Это озеро… К нему никто не спускается… Дурная примета…
– Вот как? – Ворон сощурил синие глаза, всматриваясь в сверкающий соляной вал, окружавший мертвое зеркало. – И почему же?
– Не знаю, – честно признался ургот. – Толком не знает никто, но Литта не терпит чужого любопытства.
– Хорошо, – усмехнулся Алва, – пощадим чужую скромность. Оскорбления озер в мои планы не входят никоим образом.
Герцог учтиво наклонил голову, словно принося извинения не слишком красивой и не слишком молодой даме, и повернул коня обратно. На лице Бенито отразилось нескрываемое облегчение.
Больше в этот день не случилось ничего, а к ночи отряд добрался до Ограмика, откуда начинался пресловутый Приморский тракт. Марсель надеялся хотя бы там обрести кровать и много-много воды, но Алва отвел на отдых лишь полтора часа. Ворон спешил, дела до чужой усталости ему не было.
Глава 2
Фельп
«Le Roi des Deniers & Le Trois des Deniers & Le Trois des Bâtons»
[5]
1
В славный город Фельп Первый маршал Талига въехал затемно. На дорогу ушло четырнадцать с половиной дней. Это было недурно даже для королевского курьера, но Алва, дай ему волю, ехал бы еще быстрее. Марселя спасло лишь то, что Ворон знал людей и лошадей и не загонял их до смерти, вот до полусмерти – это пожалуйста!
За время пути Валме трижды прокручивал в поясе новые дырки. С одной стороны, это не могло не радовать: Валмоны отличались склонностью к полноте, а виконт не желал отъедаться до состояния дражайшего родителя. С другой стороны, отощавший, дурно выбритый кавалер в кэналлийских тряпках вряд ли поразит воображение фельпских красавиц. Особенно если рядом Рокэ. Вот ему черная рубаха и разбойничья косынка только прибавили загадочности, которую так ценят женщины. Если б Марсель не боялся показаться смешным, он бы попросил остановиться, чтоб привести себя в порядок, но, представив, как маршал с ухмылкой поднимает бровь, выбрал меньшее из зол и постарался выбросить из головы мысли об абрикосовом камзоле и чистых завитых волосах.
К счастью для виконта, первая встреча обошлась без дам. Отправленный вперед Бенито Финелли осчастливил Дуксию
[6]
известием о прибытии высокого гостя, и невыспавшийся гран-дукс
[7]
с дурацким именем Ливио Гампана перехватил герцога и его свиту у городских ворот. Дукс был высок и довольно красив, но все портили нелепый балахон, несмотря на жуткую жару, отороченный седоземельскими соболями, и еще более дурацкий колпак на голове, украшенный, однако, весьма недурной пряжкой с изумрудом. По лицу Гампаны тек пот, но он стоически терпел, страстно заверяя прибывших в пламенной любви к великому Талигу, его величеству Фердинанду Оллару и величайшему полководцу Золотых земель.
Величайший полководец слушал торжественную речь с каменным спокойствием, если, разумеется, слушал, а Марсель таращился на могучие стены, темневшие на фоне испятнанного звездами неба. Ночью они казались несокрушимыми, как сами скалы, но день менее снисходителен к стенам и женщинам. К мужчинам, к сожалению, тоже. Виконт ерзал в седле, с отвращением глядя на укутанного в меха фельпца: не хватало проторчать у городских ворот до рассвета, а потом небритым ехать по запруженным толпой улицам. В Фельпе жили, и неплохо жили, около ста тысяч человек, хотя, по мнению виконта, поселиться в подобном пекле мог только безумец или больной серой горячкой
[8]
. И еще больший безумец мог битый час молоть языком о своей неземной радости, когда гостям нужны горячая вода, приличный цирюльник и крепкий шадди.
