– Что вы, герцог, – Ливио Гампана воздел руки горе. – После того, что вы сделали для нашего города…
После того… мы счастливы… нет, это мы счастливы… нерушимая дружба… бесконечная признательность…
Рокэ Алва и Ливио Гампана упражнялись в велеречивости, а вечер безнадежно кончался. Когда эта скелетина в соболях уберется, наносить визиты будет поздно; вместо этого придется читать и обсуждать дурацкие депеши. Можно подумать, в Олларии что-то горит! И ведь не уйдешь, потому как на службе! А Алва тоже хорош, мог хотя бы их с Эмилем отпустить. Вейзеля не жалко – все равно от него на Бьетероццо толку что от пушки без пороха. Какой же Рокэ все-таки негодяй. Ладно уж, влип со своей дипломатией, так другим ночь не порти!
– Сударь, мне совестно вас обременять такими мелочами, но не привез ли доставивший послания курьер писем моим офицерам?
– К сожалению, на сей раз – нет. Его величество прислал очень милое письмо мне, я счастлив…
Как мало надо этому болвану для счастья – меховая мантия посреди лета и письмо от Фердинанда. Хорошо, папенька не озаботился написать, надо полагать, не успел – сочиняет родительские наставления о сорока листах. К астрологу не ходи, непочтительному сыну достанется за краткость, но, когда отправляли донесения о победе, было не до того, чтоб растекаться чернильной лужей. И почему он только не списал у Герарда – тот накатал целую поэму, даже картинки намалевал.
– Мы будем готовы через четыре дня… вы понимаете… это такая сложная церемония…
– Не стоит беспокоиться, мы отложим отъезд.
Отъезд? Какой отъезд? Куда?! Только бы не домой! Папенька не выпустит, пока не устанет слушать про их похождения, а устанет он не скоро.
Гампана наконец убрался. Рокэ пошел его провожать. Злокозненный дукс мало того что привез какую-то гадость, так еще и проторчал чуть ли не два часа.
– Эмиль, – Валме старался говорить как можно небрежнее, – я как-то прослушал, куда мы должны отправиться.
– Вы, – с нажимом произнес кавалерист, – в Урготеллу к Фоме, а мы с Куртом и Альмейдой, который скоро подойдет, остаемся здесь.
– Ах, в Урготеллу…
Почему бы и нет? Столица Ургота – богатый город, там нет дуксов, зато есть зимний карнавал и балы с мистериями. Правда, послом в Урготе дядюшка Шантэри, а он хуже зубной боли, но вряд ли старик будет досаждать доверенному офицеру Первого маршала.
– Но до отъезда мы, надеюсь, выполним то, что задумано, – вопросил воспрянувший духом виконт.
– Почему бы и нет? – подмигнул Эмиль Савиньяк. – А сегодняшний вечер пустим на уговоры. Курт, так что вы думаете о визите к «морским пантерам»?
– Ваша шутка затянулась, – строго ответил бергер. – Нам следует обсудить полученный приказ.
– Вы правы, Курт, – Рокэ Алва разделался с дуксом и стоял в дверях, хмуро глядя на своих офицеров. – Похоже, мы поторопились. Надо было заставить Капраса поосаждать Фельп хотя бы до осени.
– Что-то не так? – осведомился Эмиль. – Кроме того, разумеется, что мы никуда не идем?
Алва бросил на стол письмо с королевской печатью.
– Читайте. К вам, Марсель, это тоже относится. Не вижу необходимости скрывать то, что известно каждой, гм… птице-рыбо-деве!
Марсель честно воткнулся между Куртом и Эмилем и уставился на исписанный каллиграфическим почерком лист, украшенный заковыристой высочайшей подписью. Его величество Фердинанд Второй выражал глубокое удовлетворение победами герцога Алвы и приказывал ему после полной деблокады города оставить армию и флот в Фельпе на попечение высших офицеров, расторгнуть договор с дуксией и отправиться в Ургот на предмет обсуждения весенней кампании с герцогом Фомой.
– А чего желает его высокопреосвященство? – поинтересовался Эмиль Савиньяк, пощипывая гроздь черного винограда.
– Того же, что и его величество, – махнул рукой Ворон, – и еще шадди.
– Я бы сказал, – уточнил Савиньяк, – это его величество желает того, что желает его высокопреосвященство.
– Как бы то ни было, – подвел черту Вейзель, – вы отправляетесь в Урготеллу, а мы зимуем и ждем, когда Фельп объявит Бордону войну.
– Или когда мы объявим войну Гайифе, – кавалерист отправил в рот несколько ягод. – Нет, я ничего не имею против высадки в Ланчии, но «павлина» сподручней бить из Эпинэ.
– Не из Эпинэ, а из западной Кагеты, – поправил Вейзель.
– Закатные твари, опять забыл, что Лисенок пошел к нам в собачки.
– У сына Адгемара нет другого выхода, – наставительно произнес Курт Вейзель. – Гайифе он не нужен. Дивин хочет видеть на троне казарона Хаммаила-ло-Заггаза.
– А это что за зверь? – полюбопытствовал Марсель.
– Ызарг, – пояснил Савиньяк. – Но причесан по последней гайифской моде, прошел курс наук в Академии его величества Дивина и женился на гайифской девице. Кстати, Рокэ, не обрить ли нам его?
– О нет, бритый ызарг – это слишком, – не согласился Алва. – К тому же мы ни с кем не воюем. Дуксы решат добить дожей? Имеют полное право, те сами дали повод. Бордону остается либо поднять лапки и откупиться, либо кинуться к Дивину, а тот десять раз подумает, прежде чем влезать в большую войну.
– Вы не верите, что «павлин» станет защищать «дельфина»? Тогда дожи заплатят Фельпу и Фоме, мы получим хлеб и золото, а Дриксен и Гаунау ударят по Бергмарку.
– Прибавьте Кадану, – Алва откинулся на спинку кресла. – Основная кампания будущего года развернется на севере и северо-западе.
– Если ничего не случится, – хмуро бросил бергер.
– А что может случиться? – не понял Савиньяк. – То есть война, конечно, будет, но мы это и так знаем.
– А что обычно случается на изломе эпох? – поднял палец артиллерист. – Мне не нравится это лето, господа. И эта победа. Слишком легкая даже для вас, Рокэ. Судьба не любит, когда над ней смеются.
– Разрубленный Змей, – хмыкнул Эмиль, – вы б еще к астрологу сбегали. Год назад мы над судьбой еще не так издевались, а пронесло!
– Год назад, – с нажимом произнес Вейзель, – это год назад!
– Успокойтесь, Курт, – Савиньяк вновь потянулся к блюду с поредевшим виноградом, – для паники нет причин. Мы не одни в Золотых землях. Излом времен затронет или всех, или никого. Забавно, если сейчас кто-то пугает им Дивина, а кто-то – Хайнриха.
– Вы дурно поступаете, когда отворачиваетесь от проверенных примет, – отрезал бергер. – Удача кружит вам голову, но в один прекрасный день она от вас отвернется, как отвернулась от Эридани Счастливого
[60]
и Анэсти Красивого.
