— Один… — Эпинэ, словно вынырнув из омута, ошеломленно оглядел дело рук своих. Полдюжины тел валялись вперемешку с раздавленными фруктами и битыми вазами, а он ничего не помнил, то есть помнил какую-то муть с ландышами и Леворуким.
— Монсеньор! Вы целы? Ответьте! — Это не мухи, это скулит собачонка. Разве у НЕЕ была левретка?
Пальцы в крови, отвратительно-липкие, вокруг ногтей черно-красная кайма, у самого лица тело без головы. Из расстегнутого воротника выглядывает шея. Кровь вытекла, осталось мясо, кости да какие-то слизистые дырки. Как у курицы, только больше… Сквозь тающее кровавое марево проступают женские глаза. Испуганные, огромные, черные — Марианна! Забилась в угол, бессильно опустив руки. Платье залито то ли кровью, то ли вином, волосы растрепаны. Чей она враг, его или Альдо? Чей друг?
— Грабители. — Робер поймал встревоженный взгляд офицера. — Сюда ворвались грабители. Помогите мне.
Дойти до кресел он может и сам, но этого мало. Нужно собраться с мыслями, перевязать запястье и дурацкую царапину на плече, добраться до дома и лечь, иначе он околеет.
— Вам нужен врач, — подает голос баронесса, — и вам нужно лечь!
— Потом! — В этом доме он не уснет даже под охраной, и дело не в убийцах. — Теньент… Назовите ваше имя.
— Льюис Грейндж.
Парень полон рвения. Хороший офицер, но лучше б сюда явился какой-нибудь болван.
— Вы из Надора?
— Из Корды.
— Я там бывал. — Тошнота подкатывает волнами, в которых барахтаются Марианна, теньент Грейндж, левретка Эвро…
— Мой маршал, умоляю, вспомните, что произошло. — Этот не отцепится, он и сам бы не отцепился. — Нужно найти преступников.
— Я мало чем могу помочь. — И я не хочу вам помогать. — Возможно, госпожа баронесса заметила больше. Мы… ужинали и беседовали. Потом залаяла собачка, я не обратил внимания… Госпожа Капуль-Гизайль настояла, чтоб я проверил, я взял шпагу, и тут они ворвались.
— О, — прошептала Марианна, — это было так ужасно… Вас могли убить!
Могли, но не хотели, и об этом, сударыня, мы еще поговорим, но позже. Сейчас Первый маршал Талигойи ничего не соображает.
— Сударыня, — Эпинэ поймал бархатный взгляд, — все обошлось. Постарайтесь вспомнить, что можете, потому что я НЕ УСПЕЛ НИЧЕГО РАЗГЛЯДЕТЬ.
— Спасибо, герцог… Я обязана вам больше чем жизнью. Теньент, я, увы, не очень наблюдательна. Грабители вбежали через дверь, которую я всегда считала ложной.
— Неприятное дело, — насупился теньент. — Не хочу вас пугать, сударыня, но, боюсь, разбойников в дом впустили. Как давно живут в доме слуги?
— Личные слуги нам преданы, — щеки Марианны слегка порозовели, — но на кухне и на конюшне люди часто меняются. О них лучше говорить с моим супругом…
— Без сомнения, сударыня. — Грейндж хотел докопаться до сути, но Робера это никоим образом не устраивало.
— Господин теньент, — похмелье, усталость и боль словно с цепи сорвались, в голове гремел настоящий оркестр, — проводите меня домой, мои люди сейчас заняты. Что до грабителей, то это в ведении цивильного коменданта Олларии. Герцог Окделл — добрый знакомый… барона Капуль-Гизайля. Без сомнения, он сделает все от него зависящее, а мы с вами — военные, а не стражники.
— Да, монсеньор. — Лицо офицера стало виноватым. — Но не лучше ли пригласить врача сюда?
Если он не встанет сейчас, он не встанет до вечера, но нужно уйти и увести солдат. И еще получить несколько часов покоя. Без потайных дверей, королей, левреток и разбойников. Коронация, приемы, Дора, головорезы в масках… Это слишком для одного человека.
— Теньент, вам доводилось перевязывать раны?
— Конечно, Монсеньор, — заверил офицер.
— Я могу помочь, — вызвалась баронесса Капуль-Гизайль. — Если я не упала в обморок раньше, не упаду и сейчас.
— У вас есть корпия, чистое полотно и хлебное вино? — осведомился Грейндж.
— Разумеется. — Баронесса, бестрепетно перешагнув через труп, скрылась за дверью. Той самой, которой якобы не было. Теньент проводил женщину восхищенным взглядом. Славный парень, но как же невовремя он явился!
Робер стиснул зубы и положил многострадальную руку на столик для фруктов. Снимать обручальный браслет — дурная примета, но иначе не получится, и потом, их с Айрис помолвка — просто уловка. Эпинэ закусил губу и глянул на окровавленное золото. Надорский герб и имя невесты исчезли, на гладком золотом обруче отчетливо проступал знак Молнии. Такой же, как на отобранном истинниками браслете Мэллит.
Чтобы вступить в заговор, нужна непоколебимая отвага, а чтобы стойко переносить опасности войны, хватит обыкновенного мужества.
Франсуа де Ларошфуко
Глава 1. РАКАНА (Б. ОЛЛАРИЯ)
400 год К. С. Утро 3-го дня Зимних Скал
1
Степь горела, над иссохшими мертвыми травами стелился остро пахнущий дым, ел глаза, забивался в нос, в горло. Полный пепла ветер гнал пламя прямо на Ричарда. Мимо юноши, спасаясь от огня, мчались, летели, бежали, ползли степные твари, а Ричард стоял над упавшей Соной, глядя в отчаянные лошадиные глаза, не в силах ни бросить мориску, ни подарить ей последний выстрел.
Сона захрапела, силясь подняться. Куда там, нога была безнадежно сломана, кобылу пришлось бы пристрелить, даже окажись они в королевском парке.
Справа что-то прошелестело: ызарги, целая стая, родные братья выползших позапрошлой осенью из полыхавшего красноягодника… Тогда огонь спас от мерзких тварей погибших птиц, теперь укроет сперва мориску, а потом и ее хозяина — пешком от пожара не уйти, так стоит ли длить агонию?
— Монсеньор! Монсеньор! — Из горячего марева вынырнуло встревоженное лицо. Джереми!
— Что случилось? — Дикон быстро сел на постели. — Пожар?
— Пожар? — удивился слуга. — Нет, монсеньор. Напали на герцога Эпинэ.
— Убили? — Ричард схватился за одежду.
Только не это! Робер должен жить, должен поверить в победу, научиться радоваться. Если он мертв, это несправедливо! Несправедливо и подло!
