– Дураком был, – признал ошибку Альдо. – А ты меня почему не остановил?
– Тебя, пожалуй, остановишь.
– Тогда не останавливай. – Его величество дал шпоры линарцу и, как всегда, перестарался. Несчастный конь рванул к воротам, словно за ним выходцы гнались. Ничего царственного в этом не было, но в седле Альдо усидел и даже засмеялся.
– Не откроет, – его величество собственноручно взялся за тяжелое бронзовое кольцо, – пусть пеняет на себя!
– А мы уже воюем с Агарисом? – осведомился Эпинэ, косясь на серых вояк. – Не рановато ли?
– Сейчас узнаем. – Альдо от души саданул по старой бронзе, вызывая привратника, но зарешеченное окошечко осталось темным и пустым, зато из-за прилепившейся к стене часовни показался высокий всадник, за которым следовали солдаты. Его величество развернул коня навстречу, со всей силы рванув повод. Хитрый линарец, спасая рот, лебедем выгнул шею. Человеку, оседланному дураком, так просто «за удила» не уйти. Иноходец невольно усмехнулся и последовал за сюзереном, время от времени косясь на церковников. Те, на первый взгляд, нападать не собирались. Предводитель что-то приказал подчиненным и направился к воротам, серые солдаты остались на месте.
– Будут говорить, – не выдержал Робер. – Твое дело, но я бы начал войну не сегодня.
Сюзерен не ответил. Не услышал?
– Полковник Мэйталь к услугам вашего величества, – церемонно представился высокий.
Робер выехал вперед.
– Его величество желает видеть его высокопреосвященство. – Альдо не понравится, что разговор начал не он, но лучше высочайшая выволочка, чем драка с солдатами.
– Его высокопреосвященство будет счастлив, – заверил Мэйталь, и ворота неспешно, словно по собственному почину, распахнулись. За ними, выстроившись в две шеренги, замерли церковники в кирасах. Очень почетно и безопасно. Или, наоборот, опасно. Альдо решил, что почетно, и без колебаний въехал во двор, Робер отстал ровно на столько, сколько требовал этикет. Утренняя Ноха казалась тихой и благостной. Неужели он во сне бродил именно здесь?
Живой коридор оборвался у знакомого крыльца, на перилах, словно в насмешку, пристроился белый голубь, а по ступенькам прыгали воробьи. Двое монахов, весьма похожих на бывалых вояк, взяли королевского линарца под уздцы, и Альдо, чуть заметно промешкав, спрыгнул на землю.
2
– Его высокопреосвященство ждет! – Пьетро! В свежей рясе, на руке – четки, глаза опущены, под ними – круги.
– Где Алва? – не выдержал Альдо. – Ну же!
– Мне нечего скрывать, – твердо сказал секретарь, – но я могу отвечать лишь с разрешения его высокопреосвященства.
– Хорошо, – буркнул сюзерен, словно не видя заполонивших переходы гвардейцев.
– Его высокопреосвященство не один, – предупредил монах, с трудом поспевая за августейшим визитером.
– Еще лучше, – Альдо шумно втянул воздух, – нам нужен именно гость.
– Государь! – Робер рванулся к двери, но оттереть сюзерена не успел: Альдо ворвался к Левию первым. И застыл.
– О ваше величество, – маркиз Габайру торопливо поставил прозрачную чашечку и, кряхтя, поднялся, – какое счастливое утро!
– Маркиз, – сюзерен походил на быка, собиравшегося забодать пастуха и налетевшего на забор, – это вы?
– О, – кашлянул Габайру, – вчера после приема я осознал, что не могу покинуть этот город, не исповедовавшись и не заказав молебен о здравии моего государя и о собственной безопасности в пути. Его высокопреосвященство любезно предложил мне стать его гостем, и вот я здесь и прошу разрешения сесть, ибо все еще нездоров.
– Садитесь. – Альдо вполне овладел собой. Настолько, что, увидев у жаровни кардинала, благочестиво наклонил голову: – Ваше высокопреосвященство, мы позволили себе прервать ваши занятия…
– А вот я, увы, не могу, – кардинал со знанием дела пошевелил песок, – в противном случае я загублю шадди. Полагаю, герцог Эпинэ после ночных треволнений не откажется от угощения, но как относитесь к морисскому ореху вы?
– Мы выпьем вина. – Альдо, не дожидаясь приглашения, уселся рядом с урготом. – Ваше высокопреосвященство, нам нужен герцог Алва, но прежде мы желаем выслушать рассказ брата Пьетро.
– Герцог Алва спит, – сообщил Левий, сосредоточенно вливая в готовый шадди холодную воду. – Каждое создание должно спать, и только Создатель бодрствует денно и нощно. Что до брата Пьетро, то он готов повторить свой рассказ.
Тепло и горький запах знакомо кружили голову, обещая безопасность и отдых, но сегодня не будет ни того, ни другого. Кардинал достал из ларца знакомые чашечки.
– Сын мой, – велел он топтавшемуся у двери секретарю, – расскажи, что ты видел. С самого начала.
– Я не видел почти ничего, – обрадовал Пьетро. – Воин, которого я не запомнил, помог мне подняться в карету. Герцог Алва и офицер, чье имя я узнал лишь после его смерти, уже находились внутри. Дверь закрыли, и мы поехали. Занавески на окнах были опущены, и я не мог видеть, что происходит снаружи, к тому же на улицах было темно. Я слышал лишь стук копыт и скрип колес.
– Ваши спутники молчали? – помог делу Габайру.
– Офицер… Я могу называть его полковником Ноксом?
– Можете, – разрешил Робер, косясь на сюзерена. Тот, слава всем кошкам мира, сидел смирно. Пока.
– Полковник Нокс хранил молчание, – сообщил монах, – герцог Алва сначала тоже, потом стал напевать.
– Что именно? – подался вперед Альдо. – Не упоминался ли в его песне ветер?
– Он пел на неизвестном мне языке, – пальцы монаха монотонно отсчитывали жемчужины, – но мелодия была очень красива.
– Но вряд ли богоугодна. – Левий разлил шадди в чашки. – Продолжай, сын мой.
– Мы ехали долго, потом послышались странные звуки, я не сразу понял, что это выстрелы. Карета остановилась. То, что случилось дальше, поразило меня. – Лицо Пьетро утратило безмятежность, он судорожно сжал свои четки и оглянулся на кардинала.
– Брат Пьетро стал свидетелем весьма неприятного события, – пояснил тот. – Говори, сын мой, наши гости должны знать, как погибло их доверенное лицо.
– Герцог Алва сидел, прислонившись к стенке, – покорно начал Пьетро, – он сидел, и глаза его были прикрыты. Герцог даже не шевельнулся, но полковник Нокс выхватил огромный нож. Он задумал убийство, и сердце мое оборвалось. Я зажмурился, моля Создателя о милосердии и справедливости. Раздался шум, и был он не смертным стоном, но звуком борьбы. Я открыл глаза: кинжал лежал на полу, а герцог Алва душил полковника Нокса цепью. Я хотел закричать, но мое горло свела судорога, а затем на крышу кареты что-то обрушилось. Раздался треск, и я увидел над собой чужие сапоги. Это были люди герцога Придда, но тогда я этого не знал.
Не в силах ничего понять и ничего изменить, я шептал молитвы, пока не почувствовал на своем плече чужую руку. Это был герцог Алва.
