— Люди не выдержат. — Хейл даже не пытался скрыть сомнений.
— Люди выдержат, — отрезал Проэмперадор, — лучше подумайте о лошадях. Давенпорт. Приказ генералу Эрмали — полковые пушки и повозки с боеприпасами тащить хоть на руках, но не бросать. При попытке бросить орудие — расстрел на месте.
— Господин Проэмперадор, — голос Айхенвальда стал торжественным, — значит, мы принимаем бой?
— Нет, господин генерал, — по губам Савиньяка скользнула шалая улыбка, — не принимаем. Даем.
5
Дэвид Рокслей поздоровался, отвел глаза и отошел. У него никто не погиб. Обитатели Роксли успели уйти. Большей частью на север, но самые смелые пробрались в Ракану. От них все и узнали…
— Ричард! Как чудесно! — Громкая радость Лаптона была неприятней стыдливой отчужденности Дэвида. — Как же давно я тебя не видел!
— «Вас», — холодно поправил Ричард. — Мы с вами не родичи и не пили брудершафта.
Лаптон оглянулся и глупо хихикнул. Из кабинета Альдо вышел Карваль и, не глядя на придворных, скрылся в сумрачной анфиладе. Ричард только сейчас вспомнил, что коротышка с выражением сочувствия так и не приехал. Едва ли не единственный из занимавших видное положение. Это было достойней лживых утешений, но выглядело оскорблением, на которое придется отвечать. Не сейчас, когда окончатся траур и войны.
— Герцог Окделл, — провозгласил дежурный гимнет, — государь ждет вас. Дорогу Повелителю Скал!
Знакомо стукнули тяжелые створки, запахло горячим вином и специями. Альдо, не поднимаясь с места, кивнул на золотистый кубок.
— Пей. На улице холодно… Я не привык к таким веснам. Хорошо, что ты очнулся. Я, признаться, уже собирался тебя вытаскивать. Мы не можем долго страдать, Дикон. Даже по самым близким.
— Все было бы иначе, если бы я… — Матушка погибла, потому что сын не желал слушать поучений, но доверить это даже сюзерену язык не поворачивался. — Если бы я вызвал их всех сюда.
— Прекрати считать себя более виноватым, чем ты есть, — Альдо стукнул ладонью по столу, — и более любившим. Не надо преувеличивать свои потери. Я понимаю, почему ты себя грызешь, но будь честен — ты же Вепрь, а не Спрут. Вспомни своих родичей. Честно вспомни, без эсператистских посмертных слюней. Такими, как ты их расписывал в Сакаци. Такими, как ты их нашел здесь. Ты мне врал, когда говорил о Надоре?
— Нет! Но…
— Все «но» приписала смерть. — Альдо скомкал какую-то бумагу и швырнул прямо на пол, он часто так делал. — Даже не смерть, а эсператисты. Эти крысы превращают мертвых в святых, а нас — в вечно виноватых. Им нравится заставлять нас ползать на брюхе перед гробами и просить прощения. Не столько у покойных, сколько у своего Создателя. Только мертвые не становятся правыми от того, что умерли. Я не знал твою мать, но сестру и кузена видел… Будь они живы, хотел бы ты их иметь в своем доме? Хотел бы ты, чтобы герцогиня Окделл была рядом с тобой, рядом со мной, рядом с советом эориев? Каждый день, с утра до вечера?
Ричард не хотел, но они снились в ту ночь, когда пришло письмо. Если б только он их вывез… Но тогда он бы возненавидел!
— Окделлы не врут, — усмехнулся Альдо, — эсператисты не говорят о мертвых плохо. Ты эсператист или Окделл?
— Альдо…
— Молчи уж, твое надорское преосвященство, а я буду каяться во грехах. Я люблю Матильду, до сих пор люблю, хоть она меня и предала, но я рад, что бабка сбежала. Она так и осталась алаткой и не понимает, не желает понять, для чего я был рожден. А твоя матушка? Вдова Эгмонта должна быть на виду, но она — эсператистка, а у нас тут Левий… Этот мерзавец уже подмял Катарину Оллар. Ладно, это анаксия переживет, а если б под орга́н заплясала герцогиня Окделл?! Ты представляешь, что бы началось? А твои сестры… Мне их жаль, Дикон. Ужасно жаль, но у Робера и без Айрис глаза на мокром месте, а мозги набекрень. Повелительница Молний не должна быть дикой кошкой. Эория — тень своего мужа, а не его позор. Стала бы твоя сестрица тенью бога или бросалась бы на всех с кулаками?
— Не знаю, Альдо… Я ничего не знаю! Я готов был убить Айри… Я не хотел, чтобы матушка приезжала, привозила Эдит…
— И был прав, — отрезал сюзерен. — Я знаю, я жесток и говорю жестокие вещи, но я не эсператист. Я — анакс и отвечаю за этот мир. За весь, а не за какое-то герцогство или поместье. Я не могу позволить себе врать избранным и не могу позволить избранным ничего не делать, когда из двадцати фамилий можно опереться едва ли на пять. Потому-то я с тобой так и говорю. Плачущий Повелитель Скал, сомневающийся Повелитель Скал, кающийся Повелитель Скал не нужен ни мне, ни анаксии.
Нас не могут подчинить враги, но нас подчиняют родичи. Особенно старшие. Они считают себя вправе навязывать нам друзей, невест, союзников, богов, наконец! Особенно опасны женщины. Истинные боги не зря лишили их силы — они знали, что делали. Ты представляешь, что бы случилось, повелевай твоя матушка или сестра Скалами? Или будь моя бабка в состоянии вызвать Зверя? Тут бы Кэртиане и конец… Знаешь, я чем дальше, тем больше радуюсь, что женюсь на урготской дурочке. Елена слишком глупа, чтобы лезть в мои дела, при этом она знает мне цену, и у нее достаточно широкие бедра, чтоб рожать. А ты еще не оставил мысли связать себя с Катариной Ариго?
— Нет. — Он исполнит любой долг перед анаксией и перед Скалами, но женится лишь по любви.
— Жаль… Что ж, придется отобрать ее у Оллара и отдать тебе, хотя ты достоин лучшего. Разумеется, не сейчас. Когда я получу меч и сверну шею агарисскому крысенку.
— Я буду ждать столько, сколько она скажет, — твердо сказал Ричард. Сюзерен усмехнулся и покачал головой.
— Ты получишь Катарину Ариго, как только я пошлю к кошкам Агарис. Если ты станешь ждать ее согласия, то умрешь холостяком, а я, сам понимаешь, позволить тебе такого не могу.
— Альдо, нет! Катари уже однажды… Ее уже вынудили выйти замуж за Оллара.
— И правильно сделали. То есть не то, что за Оллара, а то, что заставили. Видел я таких девиц… Одни молитвы и волосы. Дай им волю, всех в слезах утопят и так ни на что и не решатся. Понимаю, что после матушки и сестры тебя на овечек тянет, но овечек надо пасти. Одно хорошо, Катарина тебя не предаст. Раз уж она от мешка этого своего не отреклась…
— Мой государь, — положил конец разговору Ричард, — вы сказали, что я вам нужен. Что я должен сделать?
— Что ты должен сделать? — Взгляд Альдо стал лукавым. — Для начала вспомнить, что мы на «ты». И что у меня слишком мало друзей, с которыми я откровенен, в том числе и для их же блага. Так что изволь слушать и не перебивать. Ты меня понял?
— Да! — Но о Катари с сюзереном он говорить все равно не будет. Альдо любит только анаксию, он просто не поймет…
— Очень хорошо, — кивнул Альдо, углубляясь в кучу бумаг, — тем более о любви я уже все сказал, теперь о деле. Не мне тебе рассказывать, до чего докатились наши законники. Спрутью слизь так быстро не оттереть. Манрикам это, по крайней мере, не удалось, хотя жаль… Доведи навозники дело до конца, мне было бы проще, но они бросили на половине. А может, твой «друг» Валентин успел с ними сговориться, потому и уцелел?
