Эпинэ плеснул в серебряный стаканчик воды – поставить начавшую увядать гвоздику, открыл письменный прибор, ничего не понял, а потом расхохотался. Одинокий крыс отомстил коварному изменнику – все перья были тщательнейшим образом изгрызены. Та же участь постигла и стопку подаренной мэтром Инголсом бумаги с золотым обрезом.
– Ты наказал сам себя, – строго сказал Робер. – Я поеду писать письма к Марианне.
Его крысейшество понял и удалился в корзинку с печеньем. Гордо и по самый хвост.
3
В Парадной приемной, кроме двух дежурных дам и охраны, торчал лишь Карваль, и это Ричарду очень не понравилось. Юноша почти не сомневался, что коротышка был соглядатаем Дорака. Это прекрасно объясняло, почему чесночник успевал туда, куда хотел, и задерживался, когда это вредило Альдо. Опоздать в Дору, исчезнуть из города во время бегства Алвы, привести Моро в Ноху, не поставив в известность Эпинэ…
Иноходца, как оказалось, предупредил Мевен, а Блор удивлялся тому, что лопнула подпруга, затягивал же ее Карваль. Мориск подпускал к себе лишь двоих, но маленький генерал и не подумал остановить взбесившегося коня, хотя это являлось его прямым долгом. Аресту тех, кто был верен Альдо, он тоже не помешал.
Если б не королева, коротышка предоставил бы гнить в Багерлее даже своему «монсеньору», но отказать вдове Оллара олларовский прихвостень не мог. Он переметнулся на сторону Катари и теперь лез вон из кожи, заслуживая ее похвалы, но говорить и даже стоять с ним рядом было противно.
Дикон взял у девицы Дрюс-Карлион «Книгу аудиенций» и вписал свое имя сразу же за эром Августом. Беседа только началась, и Дикон совсем уже собрался пойти в буфетную и перекусить, но что-то заставило юношу вновь взглянуть на запись.
Граф Глауберозе.
Граф Штанцлер.
Герцог Окделл.
Все. Никаких Карвалей, но чесночник здесь и ждет. Не королеву – эра Августа, и ни к чему хорошему это не приведет. В лучшем случае старика оскорбят, в худшем его ждут допрос или новый арест. Если Карваль раздобыл приказ Ворона, Катари его не отменит. Она считает всех, кто боролся с Талигом Дорака и Алвы, виновными, даже себя. Оставалось одно: перехватить эра Августа и вывести из дворца, а если потребуется, из города. Действовать следовало немедленно, но не привлекая внимания. Ричард беспечно улыбнулся, захлопнул книгу и подошел к Карвалю.
– Здравствуйте, сударь. – Вблизи чесночник казался еще ниже, но плечи и шея у него были бычьи. – Рад вас видеть, что нового в Олларии?
– Добрый день, господин Окделл. В городе спокойно. Вас не ждали так быстро. Вы сделали все, что желала ее величество?
– Разумеется. – Отчитываться перед Карвалем Дикон не собирался, но свое присутствие следовало объяснить. – Дело вышло проще, чем думалось. Я разрешил графу Литенкетте заворачивать беженцев в Придду и открыть на берегу Лукка вербовочный пост, о чем и намерен доложить сразу же после вас. Сколько времени вы пробудете у ее величества? Я хотел бы повидать Мевена.
– Я не просил об аудиенции.
– Ее величество сегодня дурно себя чувствует. Я не уверена, что она примет кого-нибудь, кроме графа Штанцлера. Ему было назначено заранее, но ее величество едва не отменила аудиенцию. – Дрюс-Карлион вечно встревала, когда ее не спрашивали, но сегодня это пришлось кстати.
– В таком случае спросите, когда герцог Окделл может доложить о результатах инспекции.
– Конечно, сударь, – подоспела на помощь вторая дама, незнакомая и не очень молодая. – Вы будете у виконта Мевена?
И эта все слышала… У этих дам слух, как у сов, и столько же привлекательности.
– Благодарю вас, сударыня. До свидания, генерал.
Небрежно выйти, свернуть к лестнице, спуститься на пролет, оглянуться… Комнаты Мевена – прямо, выход к Весеннему садику сразу же под ними. Вряд ли кто-то заметит, где свернул герцог Окделл, – на служебных лестницах теперь почти пусто. Одинокий слуга с вазой занят своей ношей, по сторонам он не смотрит. Только бы не вышел Мевен! Не вышел, а теперь бегом вниз. Ниже на ступенях нет ковров, здесь ходят только камеристки и лакеи. Проклятье, тут никогда не было стражи!
– Дайте пройти.
– Только с разрешения виконта Мевена или в сопровождении кого-либо из свитских ее величества.
Королеву Талига стерегли меньше, чем регента; королева Талига мешала временщикам, зачем охранять помеху?
– Вызовите графиню Рокслей.
– Ждите.
Караульные доложат, кто входил и выходил, но не чесночному недомерку и не сейчас. Когда эр Август будет в безопасности, пусть доносят – чем больше бездельников узнает, кто напрямую вхож к ее величеству, тем лучше. Катари не могла не ввести в регентский совет инголсов и карвалей, но Весенний садик доступен не всем.
– Ричард… Мы не ждали вас так рано…
«Мы…» Когда-нибудь он услышит признание самой Катари, но пока довольно обмолвки Дженнифер, спасибо ей за нее.
– Эрэа, я приехал так быстро, как только мог. К сожалению, у Скал нет крыльев.
– Не к сожалению, к счастью… Разве можно надеяться на Ветер? Разве можно укрыться за Молнией? Но идемте же, расскажете бедным затворницам, как хорош большой мир… Теньент, может, вы наконец посторонитесь?
– Кто принимает этого господина?
– Я. Графиня Рокслей. Постарайтесь не ошибиться, когда будете… докладывать. Идемте же, герцог. Как видите, наши жизни под надежной защитой.
– Как ее величество?
– Не слишком хорошо.
– Сердце?!
– Всего лишь отеки и дурное пищеварение, но я вам этого не говорила. Что поделать, четвертый ребенок, к тому же мальчик, а мальчики отбирают у матерей красоту… Ее величество почти никого не принимает.
– Однако графа Штанцлера она приняла.
– Да, мы были удивлены. Ее величество трижды отказывала ему в аудиенции, но отказать в четвертый раз… Накануне родов женщины становятся суеверны. Запомните это и не браните свою будущую супругу, когда она начнет вести себя как крестьянка.
Святой Алан, Катари!.. Она решилась, именно сейчас, оставшись одна! Воистину, благословенна будь разлука, она уносит все, кроме любви и страха больше никогда не встретиться. Останься он у дверей своей королевы, та бы никогда не сказала таких слов даже Дженнифер.
– Графиня Рокслей, я никогда не стану… не обижу ту, кому принадлежат моя кровь и моя честь.
– А они кому-то уже принадлежат?
Смеется и предостерегает. В самом деле, надо быть осторожней, к тому же сейчас он пришел ради друга. И едва о нем не забыл.
– Разумеется, моя честь и моя жизнь принадлежат Талигу и его королеве. – Вот так, с легкой улыбкой, тем более что они уже пришли. Сколько же здесь людей – камеристки, брат Анджело, какие-то дамы…
