Если бы Марселю рассказали, он бы, наверное, поверил, но лучше единожды увидеть… Матильда Алатская, широко раскрыв сразу рот и глаза, хлопнулась в стремительно подставленное все тем же Алвой кресло. Молча. Ворон с поклоном протянул даме наполненный бокал, и женщина механически сжала пальцы. Рот она закрыла, но глаза оставались все такими же широко распахнутыми и очень для ее лет красивыми. Матери бы так…
– Альберт – свинья, – хрипло выговорила принцесса и залпом выдула мансай, – но он мой брат!
– Не верю. – Рокэ кивком указал на кувшин и устроился в кресле напротив подлежащей очаровыванию дамы. – Виконт, похож Альберт Алати на витязя и на Великолепную Матильду?
– Не поймешь, на кого меньше, – резанул истинную правду Валме, завладевая источником благодати. – Ваше высочество, как вам мансайское? На мой взгляд, недурно, но для нас это вино все же двоюродное…
– Нечего зубы заговаривать! – рыкнула алатка, но бокал все же подставила. – Сами начали…
– Одно другого не исключает, – перехватил вожжи Алва. – Браниться приятней за бокалом хорошего вина. Если вы сочтете мансай посредственным, перейдем на кэналлийское, в крайнем случае – на касеру. И все же, что там не так с кавалерией?
– Кавалерия у Дьегаррона, его и спрашивайте, а пить будем это… – Принцесса столь же лихо прикончила вторую порцию и занялась цветами. То есть сгребла их с пола и запихнула в изъятый опять-таки из спальни умывальный таз. – Бочонок от Альберта, надо думать? Подарочек? Он ведь как… Узнал про морисков и полюбил Талиг. Задним числом, зато от всей души. Можете ему верить, он вам сейчас не только мансай, Сакаци отдаст.
– Тем более что замок и так принадлежит Савиньякам, – засмеялся Алва. – Но вино Марсель отыскал в здешних подвалах. Герцог Альберт тут ни при чем.
– Ни при чем?! Если не подарил вам, то продал казару, морда гоганская! Всегда таким был… Может, он и в самом деле не Мекчеи, только кто тогда?
– Помолчите, ваше высочество. – Алва чуть подвинулся. Чуть-чуть, но вскочить и выхватить шпагу он мог теперь одним движением. – Я рискую показаться бестактным, но в вашей спальне кто-то есть. И это не отсутствующий епископ.
Ничего не слышавший Марсель тем не менее счел уместным отодвинуть расшитый лохматыми звездами занавес – и немедленно поклонился.
Принцесса Этери, скромная и, насколько это было в ее силах, прелестная, топталась по холтийскому ковру, сжимая в руках нечто светлое. По всему выходило, что кагетка вошла с опоясывающей внутренний двор галереи, как-то не позаботившись постучать.
2
Этери отчаянно смущалась. Бедняжка не представляла, что ее гостья не одна, вот и забежала с обещанной акварелью… Как была – в домашнем платье, без вуали и даже без служанки! Она умоляет на нее не смотреть и сейчас же уходит… Не разгляди давеча Матильда пресловутый портрет, она б загородила беременную девочку собственной тушей, но алатка была дальнозорка, в женской душе гнездится сводня, и вообще…
– Мы сегодня по-домашнему, – лихо махнула опять успевшим опустеть бокалом принцесса, – а до этикета мне нет дела уже лет сорок. И что-то в вашей… Бакрии я этой дряни тоже не замечала.
Кагетка робко улыбнулась и тронула пальчиком те самые колокольчики, что «малевала». Валме, змеюка такая, тут же придвинул кресло. Последнее. Вернется епископ – сидеть ему на полу! Этери, однако, не села, а беспомощно оглянулась на хозяйку. Матильда не поняла, предоставляя лисоньку кавалерам и собственной хитрости.
– Вы не можете уйти, – выручил бедняжку виконт, – ведь нас теперь четверо, и нам остается лишь ждать, пока не вернется супруг ее высочества или не рассветет. Если же вы непреклонны, первым переступит порог мужчина. Признавайтесь, кому вы сильней желаете смерти?
– Уходя в ночи, первый из четырех делает шаг к Ней… Так говорят простолюдины. – Этери перевела аквамариновый взгляд с Матильды на Валме. Пощипывавшего виноград Алву лисонька не замечала, и это было взаимно. – Не думала, что знатные талигойцы подвержены тем же предрассудкам.
– В последнее время я стал суеверен, – развел руками виконт. – Видимо, горный воздух.
– Вы напоминаете мне одного человека, – кагетка слабо улыбнулась, – тоже очень веселого и откровенного… Он уехал в Олларию послом отца. Он все еще там?
– Доблестный Бурраз-ло-Ваухсар? – оживился веселый и откровенный. – Он слишком прекрасен, чтобы быть настоящим, но Олларию отважный казарон украсил, что да, то да.
– Оллария прекрасна и сама по себе, – тихо похвалила Этери, – по крайней мере так пишут. Дворец Франциска, Фабианова площадь, Драконий парк… Хотелось бы их увидеть. Когда-нибудь…
– Когда-нибудь, несомненно, – лениво согласился Алва, – но не раньше, чем в город вернутся цветочницы.
– Так вот почему закрыто Кольцо Эрнани! – Когда кэналлиец заговорил, Этери его «разглядела» и теперь смотрела прямо в глаза, которые пыталась рисовать. – Вы не хотите показывать разоренную Олларию чужим…
– Очень лестное для меня предположение, – поблагодарил Ворон. – Увы, причина моего решения не столь благостна. Виноград? Инжир?
– Немного вина. – Этери на удивление изящно для своего положения уселась и расправила пресловутое домашнее платье. Вышивка была неброской, но изумительной. Знаток оценит, а Ворон, похоже, был именно знатоком. – Говорить о непонятном лучше, когда разлито вино и горит огонь. Я знаю, вы ездили в святилище. Ведьма… Премудрая Гарра очень встревожена.
– Я тоже встревожен, – признался Алва и внезапно сделал Матильде большие глаза. – Как обращаться к присутствующим дамам, если обе они принцессы? Скажешь «ваше высочество», и возникнет путаница.
– Называйте меня по имени, – предложила кагетка. – Этери или, как говорят в Бакрии, Этера, я уже привыкла. Вы не хотите говорить о Гарре, отец молчал о бирисских жрецах… Я не могу этого помнить, но моя кормилица Мухр’ука рассказывает: отец уехал в горы простым лисом, как мы с братом, а вернулся белым.
– Седины облагораживают. – Валме взял показавший дно кувшин и без напоминаний направился к бочонку. – Баате они придадут величия и усугубят горечь его речей.
Дочь и сестра казара улыбнулась.
– Брат не рискнул бы пройти обряд, даже уцелей капище. Отец, тот всю жизнь занимался стариной. И чем больше узнавал, тем сильней не любил прошлое…
– А где оно было, это капище? – Заговаривая о важном, Альдо склонял голову к плечу. Ворон делал то же, слушая, – это можно было принять за издевку. Внук, надо думать, и принял…
– Робер, – поторопилась затоптать припоздавшую и бессильную злость Матильда, – то есть герцог Эпинэ, вернулся из Сагранны почти седым.
– Отца просили принять этого Эпинэ, – припомнила Этери, – настоятельно просили. Казар не мог отказать Церкви. Этот человек не принес Кагете удачи, как отец и боялся. Он попробовал обмануть судьбу, но у судьбы был слишком… синий взгляд.
