– Дерево! – с чувством произнесла графиня Савиньяк и постучала по собственному лбу. – И не одно. Роща. Полная ворóн и омелы.
Деревьями были все, кто ловил Штанцлера. Все, кто не сообразил, что, удирая впопыхах, обязательно что-нибудь да забудешь. Беглый кансилльер не оставил в столице ни единой улики. Значит, он не бежал, но неторопливо отбывал! Манрик уволок Штанцлера во дворец разве что не голым, около кансилльерского особняка было не протолкнуться от шпионов, только крыса не вернулась в нору. Крыса была готова исчезнуть со всем зерном – и исчезла. Дорога королев выводит за старые аббатства, оттуда два шага до торговых кварталов с их складами и заезжими дворами. Нет ничего проще, чем потихоньку переправить туда все, что решил увезти, дождаться удобного случая и исчезнуть. Или не дожидаться, а лично взбаламутить воду, так даже удобнее, точно знаешь, когда запрягать…
Арлетта взялась за ключик и задумалась. Бюро розового дерева, как и все предназначавшееся «урготской ласточке», было новеньким, безвкусным и безгрешным. И еще – последним. Неразобранным оставался лишь опечатанный еще Манриками архив, копаться в котором – лишь тратить время. Катарина, как и Штанцлер, не оставила дознавателям ничего, но она была умна. Альдо жил и умер нелепо и нагло, но после него тоже не нашлось ничего по-настоящему важного. Так они и сходятся – ум и глупость.
Арлетта уже тянулась к перу, намереваясь записать притчу о наследстве лисы и петуха, когда вспомнила о последнем творении Марселя. Том самом, с жалобами на жестокосердного отца, постылого жениха и пятнами от «слез». Само письмо графине было без надобности – она знала содержание из первых рук, но это она. Никто из обретавшихся в столице подделку бы не заподозрил… Графиня вывалила убранные было бумаги на стол. Пересмотрела. Вопль насильно выдаваемой замуж девы пропал. Альдо был настолько дальновиден, что, затевая убийство, сжег улику? Вряд ли, он собирался царствовать, а не умирать. Значит, прикончившее Фердинанда письмо пропало позже.
Арлетта резко дернула шнур звонка. Письмо было. Письмо исчезло. Между двумя смертями, если только его не унес Окделл, но потомственный мститель забыл даже фамильный кинжал. Графиня сама не до конца понимала, чем важна сослужившая свою службу фальшивка, но в ее пропаже что-то было. Какой-то хвостик, за который обязательно нужно потянуть.
– Сударыня? – Дежурного офицера недавно угощали чем-то красным. Вареньем или поцелуем?
– Я должна срочно видеть Проэмперадора.
2
Барсинцы опять принялись за свое. Несмотря на выплаченное в срок жалованье и мясо в супе. Нет, средь бела дня в лавки и дома они не вламывались, для этого существовали ночи и темные переулки, вот только в этот раз мерзавцам не повезло. Супруга галантерейщика подняла визг, а в соседнем доме случились гости: приударивший за хозяйской дочкой кавалерист и пара его приятелей. Они и схватили мародеров, когда те обшаривали карманы трясущегося торговца. Ограбленная пара, трое надежных свидетелей, отобранный кошелек и дутые золотые браслеты. Дело было ясным, как и приговор.
– Нет, – твердо сказал Робер. – Приговор остается в силе. А вам, полковник, нужно лучше следить за своими людьми.
– Ваше право, господин Проэмперадор, но вы слишком мирволите всяким торговцам.
– Я всего лишь не даю их грабить. Это, кстати говоря, не мое дело, а ваше. В следующий раз останетесь без перевязи! Ступайте.
Барсинец убрался. Он был зол на горожан, конников Халлорана, Проэмперадора. На всех, кроме себя и своих мерзавцев.
– Это если не чума, то золотуха! – буркнул Халлоран. – Ну, сменим третью скотину на четвертую, и что с того? Разогнать бы их к кошачьей матери!
– Будет только хуже. В городе мы их хоть как-то держим в узде, а что натворят три с лишним тысячи мародеров на большой дороге?
– Тогда разоружить и запереть. В той же Доре. Жрать больше, чем жрут, они не будут, а вреда поубавится.
– Не уймутся – запру.
– Вóрон их просто бы вешал. По десятку за грабеж.
– Я не Алва. Мародеры свое получают, а не пойман – не вор… Не все же они там такие.
– Не уверен. Приличный барсинец – спящий барсинец. А еще лучше – висящий. – Полковник поднялся. – Я предпочел бы сейчас ощипывать «гусей», но за ошибки приходится платить.
– Да, – подтвердил Робер, – надо, – и Халлоран ушел. Эпинэ прикрыл глаза ладонями, сосредоточиваясь на бумагах, и увидел горящее поле – нет, поле, на котором пламя росло, как растет пшеница или рожь. Алые с золотом колосья клонились под ветром, и били, били о землю дальние копыта, предвещая грозу…
– Монсеньор! Разрешите доложить…
– Лэйе Астрапэ, Никола?! А я и не слышал…
– Вы о чем-то задумались, а я вошел без доклада. Что-то случилось?
– Обычная ерунда… Барсинцы. Садитесь. Или отправить вас отсыпаться?
– Я выспался на постоялом дворе. Вот письмо от графа Литенкетте. Он был… потрясен.
– Давайте. Да садитесь же вы!
«Я стараюсь никого не винить – и не могу. Мы оба были слепы. Отравитель, клятвопреступник, наплевавший на закон и совесть судья должен висеть или хотя бы сидеть в зверинце. В клетке. Оставлять такого на свободе не только несправедливо, но и опасно. Я не знаю, где Окделл, но я хочу найти его первым. Хочу, но беженцы продолжают идти, а в Придде разгорается война – значит, я буду там, где мне следует быть. Я не помчусь в Ариго, чтобы успеть на похороны, и не начну охоту на убийцу. Не сомневаюсь, что ты тоже останешься в Олларии. Я прошу по-прежнему называть меня на «ты». Наша дружба – это все, что осталось мне от любви. Лучше потерять, чем никогда не находить, и лучше умереть, чем не родиться, – так говорят бергеры, и я наконец-то их понял. Если б хоть Создатель, хоть Леворукий предложил мне забвение, я бы отказался. Твоя сестра всегда будет со мной, и хватит об этом.
На переправе сделали почти все, что требовалось. Подробности тебе доложит Карваль. Послезавтра я отправляюсь к отцу, а от него скорее всего в армию. Тебе придется тяжелее, чем мне, но ты выдержишь. Катарина… Я вывожу это имя, и рука у меня не дрожит. Катарина считала тебя способным поднять любую ношу, и ты…»
– Монсеньор! – донеслось откуда-то издалека. – Графиня Савиньяк.
– Хорошо.
– Монсеньор, мне выйти?
– Только если боитесь, – попробовал пошутить Робер, но маленький генерал шутки не понял.
– Мы все равно должны встретиться, – начал он и вдруг улыбнулся. – Нам уже не разойтись.
– Тогда держитесь. – Иноходец поднялся навстречу вошедшей женщине. – Добрый день, сударыня. Разрешите представить вам барона Карваля.
– Наслышана, – сощурилась Арлетта. – Вы похожи на своего брата.
– Госпожа графиня, я должен принести вам свои извинения за то, что не предотвратил нападение на Сэ.
