– Юлечка споткнулась, – зарыдала
нянька, – я буквально на минуту оставила ее, пошла на суп глянуть, а
малышка упала, ударилась головой о корень дерева… говорят, перелом шейных
позвонков, ходить не будет, останется парализованной.
– Матерь Божья, – перекрестилась мать
Кати, а Света, чуть живая от страха, побежала в свою спальню.
Больше всего на свете она боялась: вдруг кто
узнает правду о происшествии во дворе.
Поздно ночью из больницы вернулись мама и
отчим, они не зашли в комнату к Свете, а начали орать на Ольгу Сергеевну, затем
неожиданно установилась тишина. Девочка перевела дух, но тут дверь в спальню
приоткрылась и вошла няня.
– Светлана, – спросила она, – скажи,
ты прибегала днем домой?
– Нет, – пискнула девочка.
– Утром я велела тебе надеть сандалии, –
протянула Ольга Сергеевна, – и видела, что ты уходила к Федоровым в летней
обуви. Но домой кое-кто вернулся в кедах! А сандалии стоят у задней двери, все
в дерьме. Как это могло случиться, если ты неотлучно находилась у Кати?
– Уйди, спать хочу, – захныкала Светик.
– Ладно, – легко согласилась Ольга
Сергеевна, – только имей в виду, с утра тобой займется милиция! И
родителям я завтра все расскажу непременно.
Трудно описать ужас, охвативший девочку после
ухода няни. Сначала Света плакала в своей комнате, потом решила убежать из
дома. Она на цыпочках спустилась вниз, прокралась к входной двери, услышала
плеск воды, доносившийся из комнатки, которая служила на даче подобием ванной,
увидела на столе в кухне стакан, полный молока, и моментально поняла, что Ольга
Сергеевна, тоже маявшаяся бессонницей, решила принять снотворное. Няня
частенько пила успокаивающие капли. Свете она объясняла, что от лекарства у
человека наступает крепкий сон, вот только после приема снадобья необходимо
пить теплое молоко.
Решение пришло моментально.
Света на цыпочках метнулась к аптечке,
схватила темно-коричневый пузырек и опрокинула его содержимое в молоко.
– Я думала, она крепко-крепко заснет, –
шептала сейчас девушка, судорожно сжимая кулаки, – пролежит в кровати до
обеда, а я рано утром успею удрать. Ночью-то страшно, кругом лес, электричка не
ходит! Поверь, ничего дурного я в голове не держала, это случайно получилось!
Я потрясенно молчал, а Света продолжала
каяться.
Смешав молоко с большим количеством
снотворного, девочка открыла входную дверь, увидела темные деревья, услышала
ночные шорохи, испугалась, опрометью бросилась наверх, в свою спальню, и
забилась под одеяло. От пережитого волнения ее свалил внезапный сон. Светочка
словно провалилась в яму, из которой с трудом вынырнула после полудня, вышла из
своей спальни и попятилась.
По дому ходило много посторонних людей. Ольга
Сергеевна умерла, ее тело уже отправили в морг. Сотрудница милиции осторожно
допросила Светлану, девочка сказала, что весь день провела у Федоровых, ни Юлю,
ни няню не видела. Показания школьницы совпадали со словами мамы Кати
Федоровой, которая вполне искренне заявила:
– У нас толкалась, дети по двору бегали, обедали,
потом телевизор смотрели, в бильярд играли, в лото, сидели на веранде, гроза
собиралась да так и не началась, а после ужина я ее сама домой отвела.
Смерть Ольги Сергеевны сочли самоубийством.
Няня вымылась, надела чистое белье и выпила молоко со снотворным. Никаких
следов насилия на теле женщины не нашли, она явно сама, без принуждения,
опустошила стакан.
– Воспитательница оставила крошку одну, –
изложил следователь свою версию событий Анелии Львовне, – думаю, Ольга
Сергеевна отошла не на пять минут, а отсутствовала дольше, решила, что с Юлей
ничего плохого не случится, но произошел несчастный случай. Няня обвиняла себя
и решила уйти из жизни. Понятно и отсутствие записки: женщина не хотела, чтобы
ее дети страдали, думая о самоубийстве матери, и имели неприятности от
родителей Юли. Поэтому и обставила все, как роковую случайность. Она вроде ни в
чем не виновата. Наливала в молоко лекарство, на нервной почве ошиблась дозой.
Короче говоря, состава преступления тут нет. Няньку замучила совесть.
Но Анелии Львовне от этого заявления легче не
стало, к Юлечке так и не вернулась способность двигаться. Вот уже много лет
девушка лежит парализованная, а мама преданно за ней ухаживает. Обычно дети с
подобными травмами не жильцы, довольно скоро они погибают от воспаления легких,
вызванного неподвижностью, но Юрий преуспел в бизнесе и львиную часть своего
дохода тратит на покупку медицинских приборов и лекарств, способных сделать
существование дочери комфортным.
К падчерице отчим относится нормально. Когда
Света изъявила желание жить одна, он приобрел для нее квартиру, он же дал денег
на ее образование и до сих пор подбрасывает ей рубли. А еще Юрий иногда
говорит:
– Жаль, что Ольгу Сергеевну тогда не спасли, я
бы хотел собственными руками задушить суку.
Светлана посмотрела на меня заплаканными
глазами.
– Понимаешь, в какое положение я попала? Я до
окончания школы жила в ужасе! Мама меня совершенно не замечала! Пришла я и где
хожу, ее не волновало. А я так старалась! На выпускной вечер она ко мне не
заглянула, потому что ей показалось: у Юли на ноге шевельнулся палец! Позвонила
Юрию в офис, тот все дела бросил и примчался. Палец! Они о нем безостановочно
говорили! И до сих пор считают, что Юля встанет! Идиоты! А когда меня в
больницу с перитонитом повезли, никто даже не чухнулся! Я неделю ныла: живот
болит! А мама в ответ:
«Не прикидывайся, все равно в школу идти
придется».
Только когда мне совсем плохо стало, врача
вызвали, тот им и говорит:
«Люди добрые, вы сумасшедшие или как? У
девочки перитонит!»
Знаешь, что им мамочка ответила? «Светлана
постоянно врет про мифические болячки, вот я ей и не поверила». Да, я
жаловалась на здоровье, думала, они обо мне хоть чуть-чуть заботиться начнут,
но нет! Даже в больницу мама со мной не поехала, Юлю оставлять не захотела,
вдруг ее распрекрасному овощу невовремя памперс поменяют!
– Хорошо, я понял ситуацию, и что было
дальше? – спросил я.
– Мучаюсь всю жизнь, – всхлипнула
Света. – А по какой причине? Разве я нарочно Юлю парализованной сделала?
Мне тогда едва восемь исполнилось! Ребенок в таком возрасте не способен на
осознанное убийство. Я тайну в себе носила, даже к врачу обратилась, поступила
в институт и решила со специалистом проконсультироваться. Страх, по идее, со
временем должен меньше стать, а он лишь рос. Как приду домой, увижу: мама из
комнаты Юли выходит, и меня колотить в ознобе начинает. Глупо, конечно, Юля –
овощ, никого не узнает, но все равно у меня сердце екало: а ну как у кабачка
язык зашевелился, и мать правду узнала!
