– На следующий день после случившегося, –
вещала Лика, – ко мне их нянька пришла и говорит: «Дело, похоже, не
простое, дайте совет. Олечка уверяет, что домой днем не прибегала, у соседей
толкалась, и мама подруги ее слова подтверждает. Дескать, сначала детки в прятки
гоняли, потом обедали, телик смотрели все вместе. Но одна деталь смущает. Утром
Олечка ушла в сандаликах, а вернулась в кедах. Сандалии же, все в дерьме, у
задней двери нашли. Сдается, школьница в какашку наступила и незаметно домой
смоталась как раз в то время, когда младшая упала».
Лика призадумалась и решила побеседовать с
Олечкой, вот только у сотрудницы милиции было много дел, и она отложила беседу
на пару дней. За это время няня успела умереть, покончила с собой, приняв
большую дозу снотворного.
Я поежился, маловероятно, что Светик и Олечка
разные девочки, уж очень похожи их истории. Лика склонила голову набок.
– Мне понадобилось не больше часа, чтобы
расколоть мелкую поганку. Она во всем призналась. Действительно, забегала
домой, толкнула сестричку, та и сломала шею. Олечка испугалалсь, но решила, что
ее никто не видел. А няня, вот дура, вернувшись от меня, взяла эту Олечку за
руку и ну пугать: «Скажи правду, иначе тебя посадят в тюрьму». Очень наивно!
– Полагаешь? – еле слышно поинтересовался
я.
Лика махнула рукой:
– Поработал бы ты с мое на малолетках! Знаешь,
какие бывают! Пять годков, а уже порочный, родился убийцей. Олечка из таких! По
виду бутончик, по сути – сука. Как она виртуозно врала! А прикидывалась! Но все
равно раскололась, что няньке в молоко лекарство подлила.
– Ну и ну! – покачал я головой. –
Уму непостижимо.
– Родители в шоке, – говорила Лика, не
обращая внимания на мои неуместные комментарии, – одна дочь на всю жизнь к
кровати прикована, вторая убийца. Как с такой рядом жить? Они растерялись. Ну я
им и помогла, Слава сучонку малую в Озерки пристроил.
– А где девочка сейчас?
Лика оставила в покое свои сальные волосы и
сняла жуткий пуховик. Под ним оказалась мужская рубашка огромного размера,
заляпанная разноцветными пятнами.
– Хрен ее знает, – ответила хозяйка,
яростно расчесывая плечи, – небось в доме, их же навечно сажают.
– Навсегда? – отшатнулся я.
– В этом вся фенька, – кивнула
Лика, – обычно суд навешивает срок, но рано или поздно он закончится, и
заключенный выйдет на свободу. Угадай с трех раз, куда он попрет? Точняк! По
месту прописки. Ну поставь себя на место, допустим, Егора Федосова, он про
сынка уже забыл, сумел от всех правду скрыть, а здесь! Дзынь, дзынь в дверь! На
пороге зэк в бушлате, в ноги валится, простите, родители, я вернулся! Круто,
да? Если же он к Антонио попал – конец, считай, что похоронили живым, не выйдет
оттуда никогда!
– Но ведь всякое случиться может, –
пробормотал я.
– Например? – изогнула бровь Лика.
– Родственники умрут и платить за содержание
не смогут.
– Антонио сразу большую сумму берет, вперед.
– А если он сам скончается, тогда что?
– Антонио? – растерянно переспросила
Лика. – Не знаю…
– Ладно, а что, кроме тюрьмы, есть еще и
каторга?
– Это ресторан, – сердито сказала
Лика, – промежду прочим, идея Славы, он придумал. Богатых много, им все
наскучило. Ну когда первый джип купил, круто! А если второй, третий… уже
неинтересно. Хочется людям остренького. Как-то раз Слава мне рассказал про
одного из наших, на зоне начальником был, в провинции. Стебную штуку придумал,
за нехилые бабки дуракам приключения устраивал, в барак их пускал, вроде они
срок мотать прибыли. Целый спектакль ставил! Впаяли тогда начальничку по самое
не балуй, шума не захотели, под суд не отдали, втихую уволили. А Слава мне
сказал: «Во кретин! Идея, правда, богатая! Хорошо бы гостиницу такую открыть и
людишек на тур „Тюрьма“ зазывать».
Через три дня Новицкий снова вспомнил про свою
идею, правда, на этот раз он отмел мысль об отеле.
– Лучше ресторан открыть, – мечтал следователь, –
обставить его соответственно, шмон при входе, еда из мисок,
официанты-надзиратели, карцер за курение.
– Кто ж туда пойдет? – выразила сомнение
Лика.
– Полно народа, – азартно воскликнул
любовник.
Но Солодкина осталась при своем мнении, ей эта
идея показалась идиотской.
– Я бы ни за какие коврижки в такой трактир
нос не сунула, – твердо сказала она.
Больше Слава о ресторане речь не заводил, а
Лика забыла про эту идею. Вспомнила она про нее спустя пару месяцев после его
гибели. Тогда еще Лика не пила, смотрела телевизор, читала газеты и в одном
издании увидела сообщение об открытии ресторана «Каторга».
– Меня тогда как по башке треснуло, –
говорила она сейчас, – наверное, Слава с Антонио идеей поделился, а тот ее
в жизнь воплотил. Знаешь, я туда поехала.
– В ресторан? – удивился я. – Зачем?
– Из любопытства, – пожала плечами
Лика, – убедиться хотела, что по-славкиному сделано. Мне там не
понравилось ужасно, посуда как на зоне, обслуга хамит, а когда счет принесли, я
ваще прифигела!
В кухне повисло молчание. Лика обхватила себя
за плечи и затряслась в ознобе, я пытался найти нужные слова, открыл было рот,
но тут хозяйка внезапно спросила:
– Понял?
– В принципе да, – осторожно ответил я.
– Значит, так и передай Антонио, –
приказала Лика. – Солодкина все знает про тюрьму. Мол, может рот открыть и
блямс устроить, пойдет в газету, натреплет с три короба! Давайте ее убьем! Да
побыстрей.
По моей спине прошел озноб.
– Господи, Лика, что за ужас вы говорите!
Зачем вас жизни лишать! Еще накличете беду!
Грязные пальцы с черными обломанными ногтями
вцепились в мою руку.
– Значит, ты ничего не понял, –
простонала хозяйка. – Мне без Славы тошно, хочу поскорей на тот свет, да
не забирают. Бухать начала с горя, впервые на похоронах нажралась. Круто вышло,
Лизка у гроба, и я невменяемая. Меня из-за этого из ментовки турнули. У
Елизаветы денег лом, от папаши достались, поэтому ее народ уважал и прогибался.
Наверное, к начальству нашему сходила и вопрос ребром поставила: «С какой такой
радости госпожа Солодкина на гроб моего супруга бросалась?»
А я невменяемая была! Чего только потом не
перепробовала, но ничегошеньки не берет! Сама не могу на себя руки наложить,
боюсь. Расскажи Антонио правду, пусть он меня пристрелить велит. Эх! Я же
беременна была, да только не родился никто!..
