Олег покачал головой:
– Она к сестре в гости уехала.
– Адрес не подскажете?
– Город Екатеринбург, затем на электричке… –
начал было Олег.
– Спасибо, – остановил его я, – так
далеко я не поеду.
– Эта Рогожина что, раньше тут жила? –
проявил любопытство Крюков.
– Да, – кивнул я.
– Если хотите о жильцах подробности узнать,
ступайте в семьдесят вторую квартиру, – весело предложил Олег, – Ада
Марковна даже про цвет чужих костей расскажет! Давайте провожу вас!
Олег вышел на лестничную клетку и поманил
меня.
– Наверх надо, на пятый.
Я покорно последовал за парнем, он миновал два
пролета, позвонил в дверь и крикнул:
– Ада Марковна, это Олег, с третьего.
Из квартиры послышался стук, звон, грохот,
наконец железная дверь распахнулась, явив моему взору пожилую даму, облаченную
в домашнее платье интенсивно розового цвета.
– Олежек! – радостно защебетала
она. – Как дела? Мамочка вернулась?
– Раньше осени не приедет, – отрапортовал
Крюков.
– Вот жалость, – пригорюнилась Ада
Марковна, – лучше ее никто уколы не ставит.
– Вы слышали что-нибудь про Светлану
Рогожину? – перебил болтунью Крюков.
– Конечно, – сверкнув глазами, ответила
старушка. – А почему ты интересуешься?
– Вот, мужчина ее разыскивает, – кивнул в
мою сторону Олег и быстро ушел.
Ада Марковна внимательно осмотрела меня с
головы до ног и церемонно осведомилась:
– Молодой человек, вы откуда?
Я начал расшаркиваться:
– Разрешите представиться, Иван Павлович
Подушкин, ответственный секретарь общества «Милосердие».
Ада Марковна ахнула:
– Ну надо же! Пришли! После стольких лет!
Однако в вашей организации странные порядки! Еще когда Анна к вам за помощью
обращалась! Опоздали, умерла она.
– Кто? – я попытался разобраться в
ситуации. – Мне нужна Светлана.
– Так она первой скончалась, –
завсхлипывала Ада Марковна, – люди полагали, что это несчастный случай, но
я точно правду знала. Анечка поделилась бедой, я ведь ее подругой была. Да вы
проходите!
Я вошел в прихожую, стащил ботинки, получил
взамен пластиковые тапки и был препровожден в полутемную комнату, обставленную
по моде семидесятых годов прошлого века: везде хрусталь, ковры и огромное
количество зачитанных книг. Тома собраний сочинений классиков литературы,
издания по истории, альбомы с репродукциями.
– Анечка умерла, – начала рассказ Ада
Марковна. – Хоть и ужасно звучит, но это лучшее, что могло с ней после
всего приключиться. А Светлана отвратительная девочка, настоящее исчадие ада.
Как она врать умела! Виртуозно, с таким честным видом, самого черта обмануть
могла. Ну, вы, конечно, знаете!
– Нет, – ответил я.
– Аня же обращалась к вам! Писала заявление,
надеялась на помощь, неужели вы не изучили внимательно бумаги? –
поразилась Ада Марковна. – Сейчас объясню.
– Сделайте одолжение, – кивнул я,
поудобнее устраиваясь на жестком стуле.
Ада Марковна навалилась грудью на обеденный
стол, округлила глаза и трагическим шепотом заявила:
– Я все знала, но молчала. Но теперь, когда
все покойники, можно и не хранить тайну.
Семья Рогожиных жила в доме очень давно,
девочка Света подрастала на глазах у Ады Марковны, а ее мать, Аня, частенько
одалживала деньги у соседки. Ада в те давние годы работала билетным кассиром на
Киевском вокзале, имела обширный круг личной клиентуры и особо не нуждалась. Ни
мужа, ни детей у нее не было. Правда, до перестройки Ада была научным
сотрудником, но потом НИИ приказал долго жить. Так она стала кассиром. А вот
бедная Анечка одна тянула на себе Свету. Потом Рогожиной повезло, ей встретился
тихий, положительный Иосиф, ювелир по профессии. Он женился на Анне и удочерил
Свету.
– Собственно говоря, она тогда Рогожиной
стала, – звенела Ада Марковна, – до этого и мать, и дочь носили
фамилию Петровы.
Йося оказался заботливым мужем и хорошим
отцом. Но и на солнце случаются пятна, у него была мать, вредная старушонка,
которая жила вместе с сыном.
– Не бабка, а крапива, – молола языком
Ада Марковна, – никого не стеснялась, враз со всем двором перессорилась.
Представляете, у нее был бинокль, она сидела перед окном и за соседями следила,
а потом могла при всех о своих наблюдениях доложить. Один раз при мне такое
отмочила!.. Сидела я на лавочке, газетку читала, а рядом Инна Маркова коляску
качала, милая девушка, недавно девочку родила. Значит, спокойно воздухом дышим,
и тут муж Инночки, Витя, подходит. Ну и начали мы болтать ни о чем. Глядь,
бабка Рогожина выползает – и к коляске. «Ой, – говорит, – дочка-то
как на Лешу Погова похожа!»
Витя, конечно, обозлился и довольно грубо
сказал: «Нечего чушь молоть, на что вы намекаете?»
А старуха с гадкой ухмылкой в ответ: «Чего уж
тут намеки строить? Всем известно, что Инна с Лешей любовь крутит. Вы сколько
вместе жили, а младенец не получался, а потом чик-брык, и готово. Не твоя
девочка, а от Погова!»
Вот злыдня! Догадывались люди про Инну и
Алексея, перешептывались, но чтоб так откровенно, прямо в глаза! Скандал
получился знатный. Витя Лешу побил, с Инной развелся, от дочери открестился, на
экспертизу денег не пожалел, получил бумагу на руки, а там черным по белому
стоит: не ваш ребенок! О!
– Милая старушка, – кивнул я, –
приятно с такой дело иметь.
– И не говорите! – округлила глаза Ада
Марковна. – Ее тут все без ислючения ненавидели, поэтому совсем не
расстроились, когда бабка умерла, с табуретки упала!
Я вопросительно поднял брови.
– Да, да, – заторопилась болтунья, –
вы не ослышались. Полезла старуха белье развешивать, встала на колченогую
табуретку и прямо в ванну бултых! Умерла до приезда «Скорой». Вот когда Аня
свободно вздохнула, а Йося почернел от горя. Кому стерва, а ему мать родная!
Лица на мужике не было, каждый день на кладбище ездил.
– Время лечит, – сказал я банальную
фразу.
– Оно так, – согласилась Ада
Марковна, – только вскорости Светлана заболела. Ее сначала в больницу
увезли, а потом смотрю, Аня в черном платке ходит. Умерла девочка, всего-то ей
шестнадцать и было. Ужас!
– Угу, – кивнул я.
