– Долго объяснять, – ответил я, – и
ведь мне словно подсовывали ответ! Сергей регулярно пил левитру, у него имелась
любовь – очень страстная, молодая девушка! Левитра могла бы меня к ней
привести. Понимаешь, какая цепочка выстроилась: Сергей – упаковка с огоньком –
аптека – машина?..
– Нет, – буркнул Слава, – мне, того,
пора! Ты какие-то глупости несешь!
Виалин убежал. А я пошел в редакцию. Знаете,
что сейчас происходит с владельцем «Часа пик»?
Митяев, узнав правду, сначала чуть не умер,
попал в больницу с инфарктом, но выкарабкался и теперь активно помогает
Светику. Редактор нанял для девушки лучших адвокатов, более того, он собрался
зарегистрировать с ней брак. Стоит ли упоминать о том, что тиражи «Часа пик»,
где публикуются эксклюзивные интервью участников скандала и снимки, взлетели до
небес. Сотрудникам «Желтой правды» остается лишь скрежетать зубами в злобном
бессилии. Мне, теперь немного разбирающемуся в кухне газетчиков, неясно: Митяев
на самом деле влюблен и искренне готов помочь прощелыге Светлане или он просто
воспользовался случаем, чтобы обогнать дышащих в затылок конкурентов? Я очень
хорошо знаю девиз борзописцев: «Все на продажу». Кстати, со мной Сергей
расплатился без писка, я получил абсолютно новые «Жигули» и сегодня поехал в
гости к Николетте, которая вернулась в Москву после отдыха.
Не успел я войти в подъезд некогда родного
дома, как консьержка с космической скоростью бросилась вызывать мне лифт.
– Доброго вам денечка, Иван Павлович, –
бубнила она, – рада вас видеть, как поживаете?
Я даже не предполагал, что хмурая пенсионерка,
полгода назад занявшая место лифтерши в парадном, знает мое имя. И с чего она
так любезна? Никогда ранее старушка не кидалась распахивать двери лифта и не
кланялась в пояс при виде меня.
– Как приятно видеть такого человека, как
вы, – шуршала бабулька, – нечасто живую звезду встретишь.
Услыхав последнее заявление, я сразу понял, в
чем дело. Пару недель назад одну из квартир в доме купил известный актер,
постоянно мелькающий в сериалах. Очевидно, подслеповатая особа перепутала его
со мной, вполне вероятно, что лицедея тоже зовут Иван Павлович.
– В жизни вы еще лучше, чем на фото, –
восхищалась бабулька.
– Спасибо за комплимент, – кивнул я.
– Дайте мне автограф, – лифтерша приложила
руку к груди, – для внучки! Она завтра в школе его покажет и героиней
станет.
На секунду я заколебался. Сказать наивной
женщине про ее ошибку? Разрушить сказку? Вернуть ее с небес на землю? Мой
взгляд упал на лицо консьержки, на нем светилась по-детски счастливая улыбка, в
глазах сиял восторг, воистину, сегодняшний день был одним из лучших в ее жизни.
Я вздохнул, ладно, пусть незнакомый артист
простит меня, поставлю закорючку на клочке бумаги и поднимусь к маменьке.
– Умоляю, – протянула ко мне трясущиеся
руки лифтерша, – не откажите! Для девочки! От звезды!
– С удовольствием, – улыбнулся я, –
но, увы, у меня нет при себе ни блокнота, ни ручки.
– Сейчас дам вам газету, – засуетилась
привратница, – там есть ваше фото! Вы так отлично получились! Я как
увидела утром, сразу внучке сказала: «Олечка! Я его знаю! Видела в подъезде!»
Я кивнул. Очень хорошо, посмотрю на подпись к
снимкам, узнаю фамилию артиста и подмахну репортаж.
– Вот, глядите, – старушка сунула мне
«Час пик».
Я посмотрел на полосу и по-бабьи взвизнул:
– Ой! Это кто?
– Да вы же! – обрадовалась
лифтерша. – Прямо как живой.
Мигом вспотев, я уставился на страницу,
которую пересекал аршинный заголовок «Олигарх Подушкин спонсирует Мамзель».
Чуть пониже было несколько снимков. На одном я, похожий на больного врожденным
идиотизмом, обнимал за плечи скалящуюся в объектив поп-певицу, на другом снимке
я со съехавшим на сторону галстуком и нелепо задранным пиджаком пытался
спихнуть со стула женщину. Лица дамы не видно, зато ее здоровенные ноги в белых
ботфортах с золотыми каблуками маячили на первом плане. «Вложив в раскрутку
Мамзели три миллиона долларов, Иван Павлович застал ее с другим», «Олигарх
крушит „Каторгу“», «Будет ли Мамзель петь дальше или она лишится спонсора?», «К
Ивану Павловичу стоит очередь из безвестных певичек».
Я прислонился к стене.
– Вот здесь, – тыкала старуха пальцем в
фото.
Я машинально начал подписывать снимки. Совсем
забыл про дурацкий постановочный скандал в «Каторге», а Митяев, оказывается,
своего не упускает, ему деньги Илья Скунс заплатил. Впрочем, фамилия продюсера
Сунс. Нет! Он скунс! А я идиот, согласившийся поучаствовать в идиотском
спектакле. И что теперь будет?
Дверь мне открыла сама маменька, в руках она
держала «Час пик». Вот уж и предположить не мог, что Николетта читает это
бульварное издание.
– Вава! – взвыла родительница. – Как
ты мог!
Я сделал шаг назад, мысленно прощаясь с
жизнью, Николетта крайне озабочена своим реноме, она боится потерять звание
первой светской дамы России и сейчас накажет поставившего ее в идиотское
положение сына по полной программе. Надеюсь, меня успеют довезти живым до
реанимации.
– Мне звонят все! – звенящим голосом
закричала маменька. – Люка, Зюка, Мака, Кока, Ника, Дакки, Пусик… Ах,
Вава! Корреспонденты оборвали телефон!
Я зажмурился, все, вот он, конец, в принципе,
не такой уж и плохой жизни.
– А я ничего не знаю! – заорала
Николетта.
– Прости, я не хотел позора и… – прошептал я.
– Вава – олигарх! – запрыгала
маменька. – Так у тебя есть миллионы, мой котик, сыночек любимый!
Я разинул рот.
– Наклонись, я тебя поцелую, – пела
Николетта.
Я машинально повиновался приказу, маменька
облобызала меня и затарахтела:
– Можешь привезти Мамзель ко мне на суарэ?
Завтра! В семь! Позову всех! Вот она, слава! Ванечка, не спи, ответь мамочке.
– Ты не сердишься? – промямлил я.
Николетта заморгала сильно намазанными
ресницами.
– За что?
– Ну, – начал я крутить руками, –
желтая пресса, драка… певичка…
