– Думаю, пока оно горит, последний грех еще не совершен.
Я с трудом отвела взгляд от пламенеющего ока и уставилась в темную воду, на поверхности которой плясали и качались невиданные в Арции звезды. Последний грех, каким он будет? Чудовищным, способным потрясти воображение целых народов, или же незначительным проступком? Кто его совершит, когда, почему? И какими были два последних греха, которых непонятные нам высшие силы сочли достойными того, чтобы превратить их в вестников надвигающегося конца света. Почему из множества подлостей и предательств были избраны эти? А то, что сотворили Анхель Светлый и Жан Лумэн... Им нет прощения, но подобное случалось и раньше, и позже. Та же Циала... Содеянное ею не менее, если не более мерзко, да и во время Войны Оленя я встречалась со страшными вещами. Почему именно эти? Быть может, знай я все четыре, я бы и догадалась, сумела понять, каким будет тот, самый последний. Но я знала лишь о двух...
2888 год от В.И.
29-й день месяца Волка.
Арция. Мунт
Герцог Эстре с ненавистью оправил на себе ни в чем не повинный алый плащ с белыми нарциссами. Как же он ненавидел яркие тряпки, приковывающие внимание к их владельцу. Александр еще ребенком научился не показывать, как ему тяжело переносить чужое любопытство, насмешку и даже сочувствие, но легче от этого не становилось. Насколько лучше он чувствовал себя верхом в привычных доспехах и черном кожаном плаще. На коне да еще с оружием в руках он почти не отличался от прочих рыцарей, но сегодняшняя процедура требовала, чтобы герцог Эстре был одет, как Волинг. Разумеется, Элеонора и ее семейка не преминут тонко подчеркнуть его уродство, хотя делают это Вилльо скорее по привычке, ибо, по собственному признанию королевы, у брата ее мужа вместо кожи вторые доспехи.
Если бы Ее Величество догадывалась, какую боль ему причиняют насмешки, она бы утроила натиск, а так дело ограничится парой тончайших шуток и намеков и казарменными остротами Аганна и Реви. Куда хуже выносить виноватый взгляд Даро. Совесть продолжает мучить сестру Рито, который так и не простил ей измены. Все старания Александра примирить брата и сестру кончались провалом.
Он-то ее не осуждал, девочка и так любила его дольше, чем это было возможно, и, похоже, искренне страдает, что причинила ему боль. Конечно, причинила, но ведь до этого были три года счастья, на которое он и не надеялся, а многие ли здоровые и красивые люди могут сказать про себя: да, я был счастлив целых три года? Он был, и благодарность не позволила ему возненавидеть чернокудрую мирийку. Святой Эрасти свидетель, он продолжал любить ее, к тому же у него остались Шарло и Катрин. Хвала Великим Братьям, сын удался в него, а дочь – в Марту, так что никто и никогда не узнает тайну графини Бэррот. Он сам слышал, как Элла, которая, что ни говори, была на двадцать лет старше Даро, но не так давно подарила мужу очередного младенца, лицемерно сетовала, что жена Артура могла бы и забеременеть.
Что ж, видимо, некоторые таланты прекрасного рыцаря уступали его внешности. Александр понимал, что лично его такие мысли не украшают, но несостоятельность мужа Даро грела ему душу куда сильнее, чем он хотел. Сандер Тагэре любил Артура, хоть и с долей иронии, но ему было бы легче, если бы Дариоло предпочла кого-то поумнее. Но красота для женщин, видимо, важнее всего, как бы они ни уверяли других и себя в обратном. Как бы то ни было, он не хотел представать перед Даро в виде разряженной обезьяны, но выборные не поймут, если принц крови явится на заседание Генеральных Штатов в повседневной одежде, а значит, придется терпеть.
Младший из Тагэре отдавал себе отчет, что ему предстоит не только слушать, но и говорить, а значит, стоя рядом со стройными гвардейцами, подчинить три сотни человек. Этого не избежать, если он хочет спасти даже не Жоффруа, а Филиппа, готового сделать непоправимое.
Интересно, что же братец собирается поведать выборным, с таким упорством настаивая на публичном расследовании своего дела? Жоффруа так и не стал путным интриганом, как не стал воином, да и просто приличным человеком. К несчастью, Рауль задавил в зяте то немногое стоящее, что в нем было. Нехорошо, конечно, так думать о старом друге и отце Жаклин, тем паче лежавшем в могиле, но Король Королей не должен был дразнить Ларрэна короной.
Натянув перчатки, Эстре подошел к окну. Он, как всегда, собрался раньше, чем нужно, у него в запасе добрых пол-оры, знать бы еще, на что их потратить. Грохот входной двери и стремительные шаги обрадовали Александра, Рафаэль был как раз тем человеком, которого он хотел бы видеть. Однако, взглянув на бледное, напряженное лицо мирийца, Александр понял: что-то случилось. Первая мысль была самой страшной.
– Что-то с Даро?
– Что? Да нет, – по лицу Кэрны мелькнула презрительная усмешка, – что с этой кошкой станется? Сандер, приезжали от Обена... Сегодня ночью умер Жоффруа.
Проклятый
Кольцо Анхеля так и не погасло, оно и не погаснет, пока не свершится тот самый последний грех, которым пугают клирики, сами в него не веря. Так бывает – выдумка, бред, ложь становятся истиной, к немалому удивлению тех, кто лгал, преследуя свои цели. Эрасти не сомневался, что отмеренный – кем? – срок истек, и на Тарру стремительно наваливается все зло, что копилось тысячелетиями. Рано или поздно это должно было случиться, уже в его время все висело на волоске, но волосок оказался крепким, его хватило надолго. Проклятый отвел глаза от бьющегося в черном камне огонька. Надо поговорить с Герикой, он и так слишком затянул, с учетом того, как ползет время в Саду и несется вскачь в Тарре, он может не успеть.
– Геро, – Эстель Оскора подняла бледное лицо, похоже, ее тоже приворожил перстень предателя.
– Геро, давай поговорим, и серьезно.
– Давай, но о чем?
– Разве не о чем?
– Скорее наоборот, не знаешь, с чего начинать.
– Начнем с Добра и Зла?
– То есть? Тебе не кажется, что об этом можно говорить, только когда нечего делать?
– Кажется. Если иметь в виду философские максимы. Я о другом. О Тарре, о тех, кого мы там оставили, и о том, с чем им придется драться.
– С тварью из Серого моря?
– И да, и нет... Геро, что бы ты сказала о Тарре, которую ты знаешь?
– Не понимаю...
– Я сам до конца не понимаю. Давай думать вместе. Что ты можешь сказать про Тарру?
– В последний раз я пробыла там недолго.
– Но увидела, что нужно. До твоего появления... Не смотри на меня так. Да, я думал о Циа, но, даже приди я в себя, не узнав, что случилось во внешнем мире, я не смог бы понять главного. Вспомни, что изменилось за время твоего отсутствия?
– Арция распалась, Таяну предали анафеме, атэвы как жили, так и живут. Ордена усилились, особенно циалианки и антонианцы, у них появилась своя магия, похожая на ройгианскую, но про самих ройгианцев не слыхать, про эльфов тоже. Что еще? – Геро задумчиво тронула косу. – Переврали все, что было, хотя это не новость, с тобой было точно то же, что со мной, Рене и Романом. Когда я уходила, Арция была на грани гражданской войны из-за того, что Лумэны не просто незаконно захватили трон, но оказались мерзавцами, причем мелкими...
