Артур совсем не переменился. Грациозно преклонив колено, он с искренним обожанием глядел на человека, счастье которого украл.
– В чем дело, Артур?
– Монсигнор, я не знаю, в чем дело. Я охотился у Лаги, когда меня отыскал человек барона Обена и передал срочное письмо. Он сказал, что должен возвратиться в Мунт, потому что иначе у сигнора Трюэля будут крупные неприятности, но я должен немедленно скакать к вам, не жалея ни денег, ни лошадей.
– Что в письме?
– Монсигнор, разве я посмел бы...
– Узнаю Артура Бэррота: сперва – честь, потом – жизнь, но тебе могли сказать, ты мог догадаться... И потом, Артур, иногда НУЖНО быть любопытным, хотя бы потому, что письмо могли у тебя украсть... Ладно, – герцог улыбнулся своей нечастой улыбкой, которая накрепко привязывала к нему самые разные сердца, – все равно спасибо и тебе, и Обену. Я сейчас прочитаю, а потом отдыхать. Шутка ли, три кварты в седле.
– Семнадцать дней.
– Похоже, у твоей лошади крылья... Святой Эрасти!
– Что случилось, монсигнор?!
– Умер король...
2892 год от В.И.
27-й день месяца Иноходца.
Оргонда. Лиарэ
При виде супруга герцогиня Оргондская встала и выдавила из себя приветливую улыбку. Как же она устала от Марка! От его спеси, трусости, мелочности, черствости, заумных рассуждений о том, в чем он ничего не понимал. Когда-то старшая дочь Шарля Тагэре согласилась на брак, сулящий Арции немалую политическую выгоду, но тогда она не знала Марка ре Ги. Недавно Орест вещал, что жена угольщика заслуживает большего уважения, нежели любовница принца. Насчет уважения Марта не задумывалась, но в том, что жена угольщика может быть счастливее герцогини, не сомневалась. Однако между супругами должно царить согласие, которого арцийка добилась, бессовестно льстя самолюбию мужа.
Марк не сомневался, что жена смотрит ему в рот, и очень бы удивился, узнай, что истинным правителем герцогства уже лет десять является Марта Тагэре. К несчастью, Паук и его наследники были более наблюдательны...
Герцог Оргондский казался взволнованным. Марта давно знала эту его гаденькую улыбочку, когда он узнавал что-то неприятное для одних, но полезное ему. Однако на этот раз к злорадному удовлетворению примешивалась некоторая растерянность. Герцогиня сделала вид, что ничего не заметила. Скажет сам. За тем и пришел.
Марк поцеловал руку жены и многозначительно на нее посмотрел. Его многозначительность она тоже ненавидела.
– Дорогая, я должен сообщить известие, которое вас наверняка огорчит.
Огорчит? А сам с трудом скрывает радость. Что же случилось?
– Супруг мой, вы меня пугаете.
– Увы, Марта. Никто из нас не знает, как и когда найдет свой конец. – Марк закатил глаза, став похожим на проповедующего ощипанного петуха. Так его как-то назвал Сезар Мальвани. А герцог, шмыгнув носом, сообщил: – Умер ваш брат.
– Александр?!
– Нет, я имел в виду Филиппа. Подумать только, он был на девять лет младше меня, но он вел неправильный образ жизни...
Марк сел на любимого конька. Последние годы он помешался на своем здоровье, окружив себя толпой медикусов и печатных волшебников и тщательно избегая всего, что те полагали вредным и неправильным. Герцог питался лишь специально приготовленной пищей, в основном состоявшей из отваренных и сырых овощей и приготовленной на пару рыбы, от которой отворачивались даже кошки. Как это отражалось на здоровье повелителя Оргонды, сказать было сложно, по мнению Марты, он не становился ни здоровее, ни приятнее, но сам Марк был убежден: каждая съеденная им пареная свекла спасает от множества ужасных напастей. Разумеется, арцийский король, не отказывавший себе ни в чем, казался Марку святотатцем, разрушающим храм собственного тела, а его смерть закономерной и справедливой.
Если в начале разговора оргондец еще помнил, что говорит с сестрой умершего, то, заговорив о здоровье и болезнях, напрочь позабыл о такте, хотя Марта не обиделась. Презирать супруга еще больше было просто невозможно. Но он был жив, а Филипп мертв. Сорок лет – не возраст для мужчины, да и для женщины, по большому счету, тоже.
Герцогиня попыталась представить себе брата, каким он стал, но пред глазами вставал стройный золотоволосый рыцарь с очаровательной улыбкой. Такой, каким был Филипп Арцийский во время несостоявшегося ифранского похода, когда они виделись в последний раз. А теперь он умер и больше не улыбается, не любит женщин, не пьет вина... У нее было четыре брата и сестра, а остались только Сандер и Лаура...
– Я должна побывать в Арции. – Герцогиня не просила и не спрашивала, она утверждала. Марк с удивлением взглянул на жену.
– В Арции? Зачем? К похоронам не успеть. К тому же Филипп оскорбил и предал нашу дружбу.
Он прав, как ни странно, и в том, и в другом. Брата похоронят без нее, а вдовствующая королева и нынешний кардинал Оргонде не союзники, а Арции и вовсе враги хуже не придумаешь.
– Хотя... – в глазках герцога мелькнула мысль, которая ему явно понравилась, – дорогая, вы правы. Наше присутствие на коронации будет полезным. Я переговорю с герцогом Эстрийским о судьбе ифранско-арцийского договора...
...И о том, что Марк предпочел бы видеть на троне ненавидящего Ифрану Александра, а не малолетнего короля, окруженного Вилльо. Но Сандер никогда не посягнет на права племянников, хотя Марку этого не объяснишь, понятия чести и верности для него пустой звук. Если муж предложит брату захватить власть, они рассорятся навсегда. Сорвать поездку и больше никогда не увидеть Арции?
– Мы возьмем с собой обоих Мальвани. Они и герцог Эстре большие друзья.
Путешествовать вместе с Сезаром, которого она за четыре года видела в общей сложности не больше трех месяцев? О таком она и мечтать не смела, но как же плохо Марк знает людей! Сезар и Анри не станут толкать Александра на предательство, как бы они ни относились к Вилльо. Мать Сезара убеждала ее уехать в Арцию, да и он сам... Его последнее письмо было очень тревожным, он подозревал заговор. И, скорее всего, так оно и есть. Орест – страшный враг...
– Дорогой, ты, как всегда, прав. Мы поедем в Мунт.
– Я уже написал Мальвани.
Уже написал... Три кварты в пути с Сезаром искупают все, и потом, она так устала от собственной безупречности.
2892 год от В.И.
28-й день месяца Иноходца.
Арция. Эстре
Органист в последний раз нажал на клавиши и опустил уставшие руки, – похоронная служба была окончена. Епископ Антоний выложил на специальный инкрустированный перламутром столик Книгу Книг и поудобнее подхватил посох. Присяга началась. Нобили Эстре один за другим клали руку на священную книгу и клялись служить сыну умершего короля Филиппу Пятому Тагэре-Аррою, после чего целовали епископский посох.
